Практически невиновна
Шрифт:
В довершение всего, к концу визита, когда пломбы уже были поставлены, мальчишка внезапно побледнел, замер, захрипел, и из его горла хлынула кровь. «О господи!» – закричала несчастная женщина, хватаясь за сердце. Пациент, выдержав паузу, достаточную, чтобы довести врача до кондиции, ожил и с хохотом достал изо рта разорванную упаковку «кровавого» шарика…
– И что? И как?
– Что? Нормально. Врачиха только попалась какая-то психованная. Назвала Антона уникальным ребенком. Тоже мне, удивила. Все дети уникальны. Я в этом никогда не сомневалась. Ты об этом хотел поговорить?
– Да…
– Ты уже как-то раз спрашивал. И я тебе ответила – ничего. Работа.
Маша смутилась. Она внезапно вспомнила, как лежала на диване, придавленная импозантным сотрудником Главного финансового управления. Такая вот работа.
Илья заметил краску на ее щеках. Он едва не спросил гневно, какого черта этот хмырь делал в их квартире. Но Илья вовремя вспомнил, что придется объяснять, откуда ему известен факт посещения Вепрецким их дома.
– Тебе, наверное, бабки во дворе настучали? – предположила Мария. – Да, он заходил к нам дважды. Приносил документы. Что ты так смотришь? Почему я должна оправдываться?! Я ни в чем не виновата!!!
Илья подскочил к жене и навалился носорогом. Ее объяснение звучало убедительно, к тому же Маша совсем не умела врать. У бравого майора гора упала с плеч.
– Машка, милая, давай снова жить вместе! – восторженно предложил он.
Мария вяло отбивалась.
– Отстань! И вообще, проваливай! Видеть тебя не хочу! Я злюсь на тебя!
Счастливый Здоровякин списал обозленность жены на свои несправедливые подозрения.
– Ну, я помчался на работу, – бодро сказал он.
– Давно пора, – хмуро пробурчала Маша. – Все кости переломал. Слон.
Опьяненный радостью, Илья едва не затоптал в дверях Полину.
– Ты ему призналась? – спросила Аполлинария, когда они остались с Машей вдвоем.
– Да нет.
– А почему он так счастлив?
– А он от природы очень жизнерадостный мальчик…
Детсад, куда Виктории удалось пристроить Данилу, считался «продвинутым»: с бассейном, хорошими учебными программами, методикой закаливания. Сегодня Вика пришла сюда с тайной надеждой увидеть радость узнавания хотя бы на одном лице. Именно здесь она два долгих месяца мыла полы, горшки, посуду, носила чайники с соком и кастрюли с борщом. Неужели никто ее не узнает?
Данилина группа резвилась на участке. Лучи солнца ложились на детские мордашки. Воспитательница зычно призывала контингент не плавать по асфальту, не есть землю, не прыгать с качелей.
– Здрасте, Лидия Петровна! – поздоровалась Вика.
– Здравствуйте, – обернулась к ней воспитательница. Она с интересом осмотрела незнакомую даму, вторгшуюся на вверенную территорию.
– Лидия Петровна, вы меня не узнаете? Я Вика. Коробкина. Вика Коробкина.
Женщина некоторое время внимательно и даже с каким-то подозрением осматривала посетительницу. Потом пожала плечами:
– Извините, не припоминаю…
– Мой сын Данила в эту группу ходит! Как же вы не помните? Сейчас он, правда, у бабушки в деревне. Вы кухню ремонтировали, и я его отправила на неделю. Лидия Петровна!
– Кухню? Да, уже отремонтировали. Данила? Да, есть у нас Данила. Даник, подойди,
– Лидия Петровна, вы что?! Данила Коробкин, с декабря у вас в группе! А я – его мама!
– Женщина, вы не кричите, пожалуйста, – рассердилась воспитательница. – Я свою группу знаю. А вас вообще впервые вижу! Да вы детей спросите, они-то не обманут.
Воспитательница взмахнула руками, как квочка крыльями, созывая птенцов:
– Детки, ну-ка быстро подошли все ко мне. Так, встали рядом. Рты на замочек, не отвлекаемся. Гриша, палку опусти. Палку опусти, я сказала. Послушайте, я задам вопрос. Кто знает мальчика Данилу Коробкина? А?
Дети преданно смотрели на воспитательницу. И молчали.
– Дети! Ответьте мне, пожалуйста! Кто знает мальчика Данилу Коробкина? Никто? А кто знает эту тетю?
Дети перевели взгляд на Вику. Естественно, узнать ее в новом образе они никак не могли. Но как же они забыли Данилу – своего боевого товарища?
Виктория смотрела на детские лица. Она всех знала по именам – Лена, Жанна, Альбина, Вова, Слава, Толик…
– Извините, – расстроенно промямлила Виктория. – Извините, я пойду…
Перламутрово-синий «рено-символ» ждал хозяйку за оградой детского сада. Он радостно сверкнул фарами, вскрикнул, щелкнул замками дверей, когда Виктория нажала кнопку на брелке сигнализации.
Вика завела мотор.
– Весь мир сошел с ума, – громко констатировала она. – Или с миром все в порядке? А с ума сошла я?
Внезапно салон автомобиля начал терять форму, расплываться, превращаясь в нечто подвижное, неустойчивое. С потолка закапала липкая зеленая жижа, лобовое стекло стало мягким и побежало волнами. Пространство вокруг Виктории наполнилось звуками – что-то ухало, дребезжало, грохотало, как будто трясли огромным листом железа. Руль увеличился в размерах, стал гуттаперчевым, баранка вытянулась и превратилась в толстую змею. Кожа рептилии была украшена серебряными ромбиками – эмблемой «рено», которая раньше сияла в центре автомобильного руля. Змея, извиваясь, поползла по Вике. Перед глазами девушки побежали хороводы огоньков, замельтешили голубые и красные огни, заметался луч прожектора. Настойчивые чужие голоса препирались в голове, наполняли черепную коробку, норовили вылиться наружу…
…подними ее… на заднее сиденье… нет, не надо… ковбой… не вернемся… дыши, дыши… станет плохо… марк, смотри…
– Нет, – твердо сказала Виктория и тряхнула головой. – Назад!
Наваждение тут же прошло. Руль вернулся на место, лобовое стекло сияло на солнце, огни погасли, голоса утихли.
– Не дождетесь! – горячо воскликнула Вика, обращаясь к невидимому оппоненту. – Я не сумасшедшая! Я нормальная!
Аппаратное совещание у губернатора закончилось в три часа. Рассматривались вопросы социально-экономического развития региона. На совещании присутствовала лишь оболочка Геннадия Климовича. Его мысли витали далеко: проносились над Европой, выбирая целью Женеву и конкретное место в городе – банк, в котором он несколько лет назад открыл пару счетов. Один счет теперь был практически пуст. Пуст, обворован, разорен!