Практическое руководство по злу
Шрифт:
Мой плащ развевался позади меня, когда я спускалась по лестнице, последнее дополнение к нему мерцало даже в темноте. Как Хакраму удалось заполучить в свои руки часть одежды Герцога Жестоких Шквалов, я понятия не имела, но подобная ветру ткань была добавлена как ещё один знак победы к моему образу. Треть чёрной ткани теперь была покрыта добытыми знамёнами мертвецов. Сколько лет пройдёт, прежде чем не останется пустого участка чёрного? С той скоростью, что я наживала врагов, не так уж много. Если я переживу этот год, то Акуа Сахелиан, скорее всего, присоединится к этой компании. Эта мысль
Под землей было прохладнее. В Марчфорде было два узилища, прежде чем я вернула город во время восстания. Сейчас я была в камерах для мелких преступников, недалеко от центра города. Другое предназначалось для высокородных заключённых, в стиле графини Марчфорд. То самое, которое я приказала сжечь Разбойнику исключительно для того, чтобы разозлить Наследницу. Если бы я знала тогда, что мне придётся платить за восстановление этой проклятой штуковины, я бы, возможно, воздержалась. Осознание того, что я приказала сжечь это поместье, последовало за мной во тьму. В конце концов, человек, которого я навещала, однажды назвал это место власти своим неотъемлемым правом. У Элизабет Тэлбот не было детей, но у неё было целое племя родственников. Назначенным наследником являлся её племянник, лорд Брэндон Тэлбот, который был среди мятежников, разбитых Блэком, но сумел сбежать и выжить.
Из того факта, что его голова не оказалась на пике в последующие месяцы, я предположила, что ни мой учитель, ни Малисия не сочли его стоящим усилий по охоте. Имея это в виду, я ожидала найти живой пример каждой истории о благородном расточителе, ожидающем внизу в своей камере, но реальность оказалась иной. Брэндон Тэлбот был мужчиной лет тридцати с небольшим, крепкого телосложения, с густой бородой и длинными волосами, собранными в конский хвост, очень похожий на мой. Он сидел на каменной скамье в глубине зала, умудряясь придать позе почти достойный вид, даже несмотря на то, что его хорошо сшитую одежду явно давно не стирали.
— Я уже начал думать, что меня здесь забыли, — сказал мужчина.
— Не повезло, — ответила я.
Я огляделась. Там были стол и стулья, предназначенные для охранников, под парой факелов, и я забрала один из них. Повернув его спинкой к пленнику, оседлала стул и опёрлась на него локтями. Я увидела, что он пристально смотрит на меня со странным выражением на лице.
— Хороший вид? — сказала я.
Он моргнул, затем покачал головой.
— Я много слышал, — сказал он. — Но совсем другое дело — увидеть. Вы так молоды.
Я скрыла своё удивление. Обычно в этот момент мои враги пытались сдать кого-нибудь или ещё хуже — шутить. Возможно, это было связано с моим ростом, из-за которого заколоть их после этого было своего рода правосудием.
— Возраст перестает иметь значение, когда становишься Именованным, — хмыкнула я.
— Возраст всегда имеет значение, — мягко возразил он. — Было время, когда эта страна не делала солдат из своих детей.
Я слабо улыбнулась.
— А потом мы проиграли, — сказала я. — Усвоенный урок.
— Из всех вещей, которые мы потеряли тогда, — пробормотал Брэндон Тэлбот, — я мог бы скорбеть об этом больше всего.
— Ты поэтому пришел сюда? — спросила я. — Чтобы рассказать мне о былой славе Королевства?
— Королевство умерло, — сказал он печальным
— Это не было мечтой кэллоу, — резко ответила я. — Это была мечта Принципата, купленная на серебро Первого Принца.
— О, в глубине души мы все это знали, — признал лорд Брэндон. — Что нас использовали. Но мы увидели мир, который был больше, чем просто просыпаться каждое утро с башмаком на горле. Это был не плохой сон, графиня Обретённая.
— Леди, — поправила я. — Леди Обретённая.
Он пристально посмотрел на меня, тёмная чёлка и ещё более тёмные тени обрамляли его лицо.
— Вы в самом деле? — спросил он.
— Для тебя? — сказала я. — Да.
Мужчина рассмеялся.
— Вы думаете, что я ваш враг, — сказал он.
— Я думаю, ты совершил государственную измену, — сказала я. — Я вешала людей и за меньшее.
— И все же я здесь, — сказал лорд Брэндон. — Без верёвки на шее.
Я невесело улыбнулась.
— Было бы очень серьёзной ошибкой, — сказала я, — путать любопытство с милосердием.
— Но вам любопытно, — сказал он. — Большинство отправило бы меня на виселицу даже без аудиенции. Ваша орчиха, конечно, этого и хотела.
— Генерал Верес имела бы полное право приговорить тебя к позорной смерти, — резко ответила я.
— Я не пытаюсь плохо отзываться о вашей подруге, графиня Обретённая, — сказал он, отмахиваясь от этой мысли.
Голубые глаза внимательно рассматривали меня.
— Она ведь ваша подруга, да?
— Что-то в этом роде, — согласилась я.
— И все же они говорят, что вы сражаетесь за Кэллоу, — задумчиво произнес лорд Брэндон. — Большинство сочло бы эти две вещи несовместимыми.
— Но не ты? — Я фыркнула. — Если вы ищете прощения за эту уступку, вы стучитесь не в ту дверь. Мне восемнадцать, я не идиотка.
Ему не совсем удалось скрыть своё удивление, когда я упомянула свой возраст.
«Да пошёл он», — подумала я. Я не была такой уж низкорослой. Я была почти на дюйм выше Блэка, и не моя вина, что меня всё время окружали проклятые гиганты.
— Чего вы хотите, лорд Талбот? — спросила я. — Вы должны были знать, что окажетесь в камере, если появитесь здесь.
— Я хочу, чтобы вы спасли Кэллоу, — сказал он. — Пока ещё осталось что-то, что можно спасти.
— Это всегда крик высокородных, не так ли? — Я рассмеялась, мрачно забавляясь. — Верни всё так, как было раньше! Когда всё было идеально, потому что мы были богаты и могущественны, и мы управляли грёбаным шоу.
— Когда-то на этой земле царил мир, — сказал он.
— Я продолжаю слышать, как люди говорят о возвращении Королевства, — сказала я. — Как будто надевание короны на какого-нибудь родственника Фэрфакса волшебным образом исправит эту грёбаную страну. Вы все ведёте себя так, как будто до Завоевания всё было идеально, как будто это был какой-то нескончаемый золотой век. Это было не так. Я читала записи, и то, что вы пытаетесь воскресить, никогда не существовало. Всё, чего добьётся выигранное восстание, — это наложит новый слой руин на горькую правду: всё, что изменилось, — это чей дворец строится на налоги.