Прапорщик. Назад в СССР. Книга 6
Шрифт:
Американец хотя и понимал некоторые наречия, вроде «пушту», но сейчас он намеревался говорить через переводчика. Решение было принято наверху не просто так — Джон нашел несколько убедительных доводов, сфальсифицировал некоторые данные и ему дали добро.
— Я не буду говорить много. Кто скажет мне, сколько идет эта война?
— Шесть лет! — отозвался Абдулматин.
— Русские и не собираются отсюда уходить. Нужно заставить их, потому что ни солдаты, ни их командиры не понимают, за что они тут сражаются. Я знаю, что у советской армии есть преимущество, сильная авиация…
— Чего ты хочешь, американец? —
— У Советского Союза большое преимущество в воздухе, так? — надавил на больное.
— Да. И что?
ЦРУ-шник оглянулся. Позади него стоял крытый пакистанский грузовик, доверху набитый большими темно-зелеными деревянными ящиками. На них были полустертые надписи, по которым сложно было разобрать что за содержимое находится внутри.
— А что будет, если я скажу вам, что этого преимущественно их можно лишить? — хитро усмехнулся Вильямс, глядя на лидеров оппозиции. Выждав короткую паузу, он продолжил. — Их штурмовые вертолеты Ми-24 уже перебили множество ваших собратьев, разрушили несколько десятков кишлаков. Причинили много бед и страданий. Бороться с ними сложно, потому что не все пули могут пробить их броню. Они быстрые, по ним сложно попасть. Другие комплексы малоэффективны. Крупнокалиберные пулеметы уязвимы и их мало. Именно поэтому, я привез вам оружие прямо из Америки. Очень эффективное. Там, в грузовик, лежат новейшие переносные зенитно-ракетные комплексы «Стингер». Стоимость одного такого комплекта достигает семидесяти тысяч долларов! Они позволят вам сбивать все, что летает над Афганистаном. Вертолеты, самолеты — неважно. Забирайте их и докажите, что только вы хозяева на этой земле!
Глава 8
В преддверии больших перемен
Я напрямую задал ему вопросы, касательно своих наблюдений.
— М-да… — Кэп слегка усмехнулся. — В который раз убеждаюсь, что провести тебя не просто. Ты полностью прав, я заранее знал обо всем.
Я вздохнул, а майор продолжил.
— Кто-то из высокопоставленный вышел на командование нашего учебного центра, наверху было обговорено, что… — майор Игнатьев на мгновение осекся, затем продолжил. — Ну, грубо говоря, оказать тебе содействие в получении первого офицерского звания.
— Любопытно… — хмыкнул я.
— Представь себе. Но в связи с тем, что ты пока еще солдат срочной службы, в управлении решили, что это не в их интересах. Именно поэтому Бехтерев изменил направление. Собственно, наше командование было не против.
— Так, ну это ясно… А почему ты мне сразу об этом не сказал? — поинтересовался я у командира. — Чего молчал, как белорусский партизан?
— А зачем? — пожал плечами тот. — Что бы ты с этого выиграл?
Я ничего не ответил. И верно, на самом деле, я действительно с этого ничего не получал.
— Ну и согласись, ты ведь и сам заподозрил некоторые моменты, так? — добавил Игнатьев, посмотрев на меня косым взглядом.
— Ладно, Кэп. Проехали. А что это за система обучения такая? Два года. Сначала прапорщик, потом младший лейтенант. Первый раз об этом слышу. Так вообще можно?
— Макс, раз тебе сказали, что можно сделать вот так, значит, действительно можно. Целых два генерал-майора все-таки. Да, я и сам первый раз в жизни вижу, чтобы из-за одного старшего сержанта беспокоили столько офицеров. Сдается мне,
— Кто?
— Не знаю… — тот покачал головой. — Это просто мое предположение. Очень удачно пересекается сразу несколько тонких моментов, что даже и не верится! Впрочем, ладно. Поглядим, чем все это обернется. Надеюсь, все пройдет гладко и ты получишь своего младшего лейтенанта.
Выйдя на Октябрьскую улицу, мы решили немного прогуляться.
Так как времени еще было много, а мы плотно покушали еще до того, как встретиться с начальником училища, то нужно было как-то скоротать следующие два часа. Что еще делать двум не местным военным?
По сути, мне нужно было сдать вступительные экзамены только по двум предметам — математика и русский язык. С первым у меня было просто нормально — не хорошо и не плохо. А вот по русскому языку дела обстояли даже интересно — для зачета нужно было написать то ли сочинение, то ли изложение… Я не стал уточнять, разберемся на месте. В любом случае, на подробных рапортах после проведенных операций из своей прошлой жизни, я хорошо набил руку.
Погода хорошая, светило солнце. Весело щебетали птицы, каких в горах Афганистана и Таджикской ССР попросту нет. В это время года в Краснодаре все утопало в молодой зелени и цветах. На меня сразу же нахлынули воспоминания, мысли прошлой жизни. Вернее и этой тоже. Ведь детство у меня было одно и тоже. Только запомнилось оно по-разному.
Город пока еще не очень большой. Широкие улицы, тротуары.
Не было натыканных друг на друга жилых многоэтажек, магазинов, ночных клубов, рекламных вывесок, припаркованных где попало и как попало машин. Туда-сюда спокойно катался городской транспорт — автобусы, троллейбусы и даже трамваи.
Я точно помнил, что где-то по южной окраине города протекала река Кубань. Тогда по ней еще было налажено судоходство — теплоходы, катера, баржи. Да и вода была чистой. Периодически ходил земснаряд, расчищая русло от ила и водорослей. Автомобильного моста, ведущего в Адыгею, пока еще не было. Да и сама Адыгея существовала совсем в других границах. Этого я, к сожалению, не помнил.
Сравнительно недалеко, всего в ста двадцати километрах к югу расположилось Черное море. Это в двадцать первом веке в летнее время там все забито отдыхающими, а сейчас отдыхай — не хочу. Трасса «М-4» переполнена автомобилями, что в одну, что в другую сторону. В восьмидесятых в основном предпочитали отдыхать в санаториях, базах отдыха.
Я сам не заметил, как с головой окунулся в воспоминания. Вспомнил свое детство.
— Эй, Макс! — окликнул меня майор. — Ты куда?
Я внезапно спохватился, что иду туда, где ничего нет. Вернее, есть — едва не вышел на проезжую часть, где катился «Молоковоз».
Задумался настолько, что забыл, в какой реальности нахожусь.
Отчего-то вспомнил, как меня маленького водили за руку по городу. Покупали мороженное «Эскимо» на палочке. Сладкую вату, лимонад. Гуляли по аллеям, по паркам. Всплыл момент, что я стою у дороги, рядом бабушка. А на другой стороне улицы меня звала мама, махала рукой, смеялась. Вот меня и понесло к ней… Не глядя по сторонам…
Произошло какое-то странное смешивание реальностей — современный мир двадцать первого века, но образ родного человека был из прошлого, из детства.