Правда о Портъ-Артуре Часть I

Ножинъ E. K.

Все зависело отъ решенія Смирнова; но решиться на такой огромной важности шагъ было крайне рискованно, при существовавшихъ и существующихъ въ арміи порядкахъ.

Стесселю протежировалъ Петербургъ. Самъ наместникъ Его Величества не могъ помешать назначенію Стесселя начальникомъ раіона.

А что онъ былъ противъ этого назначенія, то это не подлежитъ никакому сомненію.

Кто могъ поручиться, что весть объ

аресте Стесселя не привела бы къ обратнымъ результатамъ? Весьма возможно, что Петербургъ, это гнездо всевозможныхъ, самыхъ возмутительнейшихъ сплетенъ и интригъ, представилъ бы Государю Императору арестъ Стесселя въ такомъ освещеніи, что немедленно могъ последовать приказъ о его освобожденіи. А разве этого не могло быть?

Безусловно могло! Разъ "Петербургъ" могъ подчинить просвещеннаго и энергичнаго генерала Смирнова заведомо бездарному, трусливому, необразованному и недобросовестному Стесселю, то онъ могъ настоять и на его освобожденіи.

Что бы тогда произошло въ осажденной крепости, сказать конечно, трудно, но что Артуръ кончилъ бы свое существованіе несравненно скорей,- то это не подлежитъ никакому сомненію. Объ этомъ неволей или волей постарались бы "преданные сами себе и другъ другу" Стессель, Фокъ, Рейсъ и другіе. Это, я, беру на себя смелость утверждать. Въ результате генералъ Смирновъ, по темъ или инымъ соображеніямъ, вопреки всемъ предположеніямъ, разрешалъ остроназревшій вопросъ самымъ мирнымъ путемъ.

Правъ ли онъ или виноватъ судить, конечно, не мне. Передаю историческій ходъ событій, ручаясь лишь, что они безусловно отвечаютъ действительности.

Въ одинъ изъ ближайшихъ дней после поединка генералъ Смирновъ пригласилъ къ себе генерала Кондратенко и полковника Рейса, которымъ подробно сообщилъ свой последній разговоръ съ начальникомъ раіона.

Затемъ, обратившись къ нимъ, какъ къ офицерамъ, носящимъ мундиръ генеральнаго штаба, а также лицамъ, наиболее близкимъ къ обороне крепости,- высказалъ свое мненіе по поводу желанія генерала Стесселя узурпировать его власть, какъ коменданта крепости.

Приблизительно вотъ что имъ было сказано упомянутымъ лицамъ:

– "Генералъ-лейтенантъ Стессель, не имея за собой абсолютно никакихъ самыхъ элементарныхъ сведеній по фортификаціи и артиллеріи, что не подлежитъ никакому сомненію, руководить обороной вверенной мне крепости безусловно не можетъ. Затемъ, много разъ проявленная генераломъ Стесселемъ трусость заставила меня придти къ непреложному убежденію, что и управлять войсками онъ не можетъ, такъ какъ, стоя во главе последнихъ, своимъ примеромъ онъ будетъ ихъ только деморализировать.

Генералъ Стессель, извращая въ своихъ донесеніяхъ истинное положеніе вещей, рекламируя себя путемъ печати – въ стремленіи узурпировать мою власть, хочетъ меня обезличить.

Мне, какъ старому кадету, претятъ всякія жалобы, кроме того, жалоба, обращенная на Стесселя, можетъ лишь повредить общему делу защиты крепости.

Въ искреннемъ стремленіи предупреждать все осложненія, вредно отзывающіяся на огромной задаче обороны крепости,- я решилъ остаться въ тени. Стессель можетъ не опасаться

за прочность сооружаемыхъ себе лавровъ: лично я не буду ему въ этомъ противодействовать.

Но, во имя данной присяги, принятаго долга, чести офицера, я требую отъ васъ, господа, чтобы вы приложили все старанія, все ваше "я", къ тому, чтобы общими усиліями обезвреживать Стесселя по стольку, поскольку это представится возможнымъ.

Необходимо разделить власть.

Чистую оборону крепости я всецело беру на себя. Остальными же отделами, играющими второстепенную роль, я въ той или другой степени готовъ поступиться.

Всю же бутафорскую часть всецело передаю въ его руки".

Генералъ Кондратенко молча выслушалъ слова Смирнова; оне произвели на него глубокое впечатленіе. Онъ вполне оценилъ весь трагизмъ положенія и, какъ честный человекъ и офицеръ, зналъ, что следуетъ предпринять.

Рейсъ же, тогда еще полковникъ, былъ многоглаголивъ и речистъ. Онъ сладкозвучно заявилъ Смирнову:

– "Все недоразуменія и непріятности, ваше превосходительство, происходили и происходятъ исключительно благодаря интригамъ и тлетворному вліянію на генерала Стесселя лицъ, враждебно къ вамъ расположенныхъ. Я, ваше превосходительство, приложу все старанія къ тому, чтобы вліяніе этихъ лицъ было парализовано".

Подъ названіемъ "этихъ лицъ" Рейсъ, конечно, подразумевалъ Фока, Савицкаго, Никитина, Водягу, (этотъ господинъ, состоя въ штабе Смирнова, передавалъ буквально все Стесселю, что про него и его присныхъ тамъ говорилось и, конечно, подливалъ только масла въ огонь).

Этимъ послесловіемъ инцидентъ поединка, казалось, былъ исчерпанъ.

Рейсъ усыпилъ Смирнова, который, какъ честный офицеръ, поверилъ искренности Рейса, поверилъ ему, какъ честному офицеру, для котораго честь Родины и присяга Государю были выше всехъ низменныхъ личныхъ побужденій.

Да какъ было не поверить, когда въ Артуре разыгрывалась мировая драма.

Но Смирновъ жестоко ошибся: Рейсъ наделъ лишь личину. До самой, лично имъ обманнымъ путемъ подписанной позорнейшей въ міре капитуляціи Артура,- онъ, Рейсъ, всегда первый интриговалъ противъ Смирнова.

Не выходя изъ своего кабинета, онъ неустанно плелъ паутину, которой незаметно, но искусно опутывалъ все и всехъ, кто честно стремился исполнить свой долгъ до конца.

Можетъ быть Рейсъ, Фокъ, Савицкій и КR были революціонеры?

Объ этомъ мне приходилось и приходится слышать отъ людей, желающихъ добиться руководящей цели въ действіяхъ этихъ "героевъ" (все они украшены георгіевскими крестами).

Нетъ!

Предположеніе, что Рейсъ, Фокъ, Савицкій, Никитинъ и tutti quanti "убежденные революціонеры", что они сознательно, для блага Россіи, губили Артуръ, въ предположеніи, что скорейшее паденіе крепости, а следовательно, и проигранная кампанія послужатъ къ быстрому развитію освободительнаго движенія, конечно, не имеетъ никакого основанія.