Правда о Портъ-Артуре Часть I
Шрифт:
– Чего ты? спрашиваетъ генералъ.
– Да какъ же, ваше превосходительство? вонъ чортовы сыны винтовку мою забыли. Японцу треклятому оставили.
Кондратенко, улыбаясь, его успокоилъ, что, молъ, винтовку вернутъ.
– Евгеній Николаевичъ, а что же орудія?
– Едутъ, едутъ! закричали со всехъ сторонъ.
Артиллерійскій взводъ въ карьеръ несся по долине, миновалъ уже мостъ.
– Ты куда это идешь, да еще этакимъ пуганымъ зайцемъ смотришь?
Передъ нами стоялъ совсемъ здоровый стрелокъ съ замкомъ
– Откуда братецъ и куда?
– Такъ что мы пулеметной команды, ваше превосходительство, это значитъ тамъ – стрелокъ показалъ рукой въ сторону большого перевала – одинъ пулеметъ разбили, другой – вотъ замокъ тащу. Совсемъ насъ растрепали.
– Ну, я вижу, ты самъ братецъ "растрепался". Возьми несколько человекъ. Полковникъ Петруша, дайте ему 6 человекъ. Тащи целый пулеметъ сюда, онъ намъ здесь пригодится. Ты ведь молодецъ!
– Такъ точно, радъ стараться, ваше превосходительство!
– Съ Богомъ! Еще Георгія, пожалуй, получишь.
– Такъ точно!
Пуганый заяцъ исчезъ – назадъ пошелъ русскій стрелокъ. Внизу загремелъ артиллерійскій взводъ.
– Ну, наконецъ-то! Теперь отлично. Все обстоитъ хорошо. Будемъ тревожить перевалъ, облегчимъ Бутусова.
Вотъ где я убедился, что значитъ истинная доблесть и хладнокровіе.
Все это производило впечатленіе не серьезнаго боя (непрерывный свистъ пуль, кровь и раненые только напоминали), а мирныхъ маневровъ, где я наблюдалъ въ десять разъ больше ерунды, безтолковщины и сумятицы.
Здесь решался бой.
Здесь билъ разумъ всего праваго фланга. Здесь билось его сердце. Каждый изъ присутствовавшихъ понималъ и чувствовалъ это.
– Ваше превосходительство, прикажете поднять орудія? запыхавшись отъ крутого подъема, спрашиваетъ бравый командиръ взвода поручикъ Васильевъ.
– Конечно, да поскорей! Возьмите людей. Полковникъ, вы отправляетесь назадъ. Пожалуйста наблюдайте за нашимъ левымъ флангомъ и своевременно обо всемъ мне сообщайте.
Внизу рота частнаго резерва полковника Петруша. Часть людей поможетъ поднять орудія.-
Быстро подняли орудія, заряды, и не прошло четверти часа, какъ одинъ сухой, резкій выстрелъ за другимъ начали безпокоить перевалъ и редюитъ.
– Ваше превосходительство, докладываетъ начальникъ штаба: нужно спуститься подъ обрывъ. Непріятель найдетъ орудіе и засыплетъ шрапнелью.
– Хорошо. Капитанъ Гиммельманъ, это будетъ по вашей части, докончите установку пулеметовъ за надежнымъ прикрытіемъ (Кондратенко особенно благоволилъ къ Гиммельману), следите за этимъ участкомъ. Обо всемъ важномъ непосредственно доносить мне. Начальнику боевого участка передайте, что отступленія здесь нетъ. Я на васъ надеюсь.
– Ваше превосходительство! Шрапнель!
Въ воздухе прошуршалъ снарядъ и, давъ перелетъ, разорвался. За нимъ другой, третій. Шрапнель рвалась очень высоко, пульки забарабанили вокругъ.
– Проносите
Раненыхъ несли, вели, сами ковыляли, опираясь на винтовки.
Скорбная вереница!
Высоко въ лазоревомъ небе то и дело появлялись маленькія белыя облачки, и доносились мягкій взрывъ и завываніе шрапнельныхъ пуль.
– Теперь здесь обстоитъ все въ порядке. Посмотримъ, что творится на левомъ фланге, и проедемъ къ генералу Фоку. Мне его необходимо видеть.
Спустились въ долину. Сели на коней. Обгоняя раненыхъ, буквально для каждаго Кондратенко находилъ ласковое, ободряющее слово. Никого онъ не пропустилъ.
О, если бы вы видели, какъ благодарно смотрели на него раненые!
– Евгеній Николаевичъ, вы записали фамилію сильно израненнаго пограничника, отказавшагося отъ посторонней помощи, на томъ основаніи, что, молъ, есть "тяжелые"? Что за молодецъ! Когда я съ нимъ разговаривалъ, онъ еле стоялъ, но крепился, а потомъ, пройдя несколько шаговъ, упалъ. Вотъ здесь, здесь сказываются люди. Помните его фамилію?
– А вы не помните? обратился ко мне Кондратенко.
– Левъ Яндринцевъ, ваше превосходительство, унтеръ-офицеръ 21 роты пограничной стражи – наконецъ ответилъ Науменко, порывшись въ записной книжке.
Ружейный огонь почти совсемъ стихъ. Шла артиллерійская борьба.
Батарея князя Чхейдзе и Скрыдлова неистовствовала. Но и ей доставалось. Она буквально засыпалась снарядами. Нехорошо тамъ было.
Мы же ехали совершенно спокойно.
Вихрь снарядовъ свистелъ высоко надъ головами.
Насъ слегка лишь безпокоила шрапнель. – Подъезжая къ расположенію общаго резерва, мы встретили роту, шедшую на правый флангъ.
Никогда не забуду одного солдата. Бодро шагалъ онъ. Почти юноша. Браво ответилъ вместе съ ротой на приветствіе генерала, высоко поднявъ голову.
На груди у него виселъ образъ Спасителя въ поларшина въ квадрате.
Кондратенко тоже заметилъ.
– Господа, видели? Вотъ где искренняя вера! Вотъ где она поможетъ этому юноше спокойно умереть. Заметили, какое у него спокойное лицо? Очевидно, этотъ образъ – благословеніе родителей.
Дорога круто повернула вправо, открылась батарея Наумова, прикрывавшая дефиле. Она непрерывно осыпалась шрапнелью и фугасными бомбами. Наумовъ, въ теченіе всего утра жестоко поражая атакующихъ, озлилъ ихъ. Противникъ, видимо, старался ее уничтожить. Трудно ему было это сделать, такъ какъ Наумовъ спряталъ орудія въ глубокую впадину въ горе. Шрапнель не производила никакого впечатленія, а фугасныя бомбы давали убійственные перелеты, попадая въ высоты по другую сторону Луньвантаньской долины.