Правда о «Зените»
Шрифт:
Они и убрали Лохова с Матросовым. С Лоховым, кстати, мы до сих пор вместе в школе «Зенит» работаем. А почему нет? Нормальный тренер. Для меня главное, чтобы дело делалось.
С Садыриным мы уже через много лет отношения восстановили. Каждую годовщину августовского путча в Питере проводился турнир. Ветераны играли, правительство города. Там и встретились. Пал Федорыч увидел меня и говорит: «Давно хотел тебе сказать, что можно было много хороших дел сделать». Он вообще колоритный человек был, с юмором. Много фирменных фразу него было. К примеру: «Я — категорически за!» Просто очень доверчивый
И вот — рядовое заседание спорткомитета Ленинграда. Экстраординарным его делало только то, что итоги первого круга, которые должны были обсуждаться, стали для «Зенита» неутешительными: недавний чемпион СССР шел на предпоследнем месте. Ни о какой «бомбе» никто и ведать не ведал, иначе не стала бы эта история достоянием общественности. Причем в прямом эфире!
Орлов:
— Мы спокойно поставили технику, Попов не был против — заседание-то было плановым. И вдруг за полчаса до эфира мне дают прочитать это письмо. По-моему, Баранник мне его показал. А может, Афанасьев. Садырин ни о чем не знал. Я тут же сказал режиссеру Эрнесту Серебренникову: сейчас будет «бомба» — письмо игроков. И он дал команду операторам, чтобы снимали его крупным планом. Это была фантастическая передача — как нынешние реалити-шоу, только на таком уровне и с такими людьми! При этом могу представить, что творилось в душе того же Серебренникова, который всегда поддерживает тренеров. С Морозовым он вообще до последних дней дружил. И у меня с Пашей были отличные отношения. Но мы обязаны были делать свою работу.
О сюжете того заседания, а также нескольких последующих дней, существуют разные данные. Едва ли не полярные. Что и неудивительно: было-то все 22 года назад, и мало найдется людей, у которых за такой срок не стираются из памяти не то что детали, но и хронология событий вообще. Поэтому, не претендуя на восстановление полной исторической правды, составим мозаику из разных цитат.
Орлов:
— Я был абсолютно уверен, что Садырин устоит — настолько велик был его авторитет. И даже после письма его не стали сразу увольнять. Наоборот, сказали: Павел Федорович, наведите порядок. Спорткомитет не был уполномочен решать такие вопросы, как назначение и увольнение тренера, это была епархия Ленинградского обкома КПСС.
И после письма меня в числе нескольких журналистов вызвали в обком. Заведующая отделом пропаганды Галина Ивановна Баринова говорит: «Спорткомитет предлагает вместо Садырина назначить Станислава Завидонова». Прекрасно помню собственную реакцию: «А зачем? Если вы хотите, чтобы Завидонов был тренером, назначьте его помощником Павла Федоровича. Но Садырина увольнять нельзя!» — «А что надо делать в сложившейся ситуации Садырину?» — спросила меня Баринова. — «Да убрать зачинщиков!» После чего Садырину дали карт-бланш на то, чтобы он убрал из команды всех, кого считает нужным.
И тут Садырин вдруг сделал великодушный жест — заявил, что никого убирать не будет! Эти люди стали вместе с ним чемпионами Союза, и у Пал Федорыча просто не поднялась рука выгонять их из «Зенита». Точно помню, что это было — и произвело на меня сильнейшее впечатление. А спорткомитет города воспользовался слабиной, которую дал тренер, и «додавил» его. Прошло несколько дней — и по решению обкома КПСС Садырин был отстранен от должности старшего тренера. Я уже тогда понимал, что это страшная история…
«Ни одно благодеяние
По мнению Шейнина, дело было иначе:
— Вначале было обсуждение итогов первого круга, и Садырина уже было оставили на своем посту. И тут встал Петр Тресков (многолетний работник питерского футбола и «Зенита». — Прим. И. Р.) и говорит: есть письмо футболистов. У меня была пленка с записью этого трехчасового заседания спорткомитета. Но потом дал кому-то посмотреть — и с концами. Жалко. На том заседании Садырина и сняли.
И, наконец, рассказ Баранника. Скорее даже не рассказ, а исповедь.
— После того письма были попытки оставить Садырина на посту тренера. На базу приехало руководство ЛОМО, с нами долго говорили, уговаривали отказаться, извиниться и прочее. После чего было объявлено собрание команды. Пришел и Павел Федорович. Спросил: «Ну что будем делать?»
Не хочу этим бравировать — но тогда встал я. Набрался смелости и сказал при всех: «Пал Федорыч, вот я подписал это письмо. Не знаю, правильно сделал или нет — но сделал. И для меня пути назад нет. Прошу вас — если вы останетесь, отпустите меня, пожалуйста, из команды».
Может, это оказало какое-то влияние на итоговое решение, но не считаю, что совершил что-то плохое. Я же не сказал, что Садырин должен уйти. Я сказал, чтобы меня отпустили, если он останется. Потому что в этом случае я не смогу чувствовать себя нормально в команде, у меня будет чувство вины перед тренером.
Я такой человек, что если под чем-то подписываюсь, то делаю это абсолютно осознанно, исходя из четких критериев. Садырина я всю жизнь уважал, мы потом встретились, обнялись и расцеловались, и я понял, что с его стороны все забыто — а с моей, естественно, никакого осадка и не могло оставаться. Но когда ты делаешь такой шаг — потом очень сложно, по крайней мере, лично для меня, идти на попятную. Это решение было выстрадано и на тот момент казалось мне единственно возможным и правильным, от чего я до сих пор не отказываюсь. Команда была неуправляема.
Потом я уже понял, что разные люди подписывали письмо из разных побуждений. Кто-то не попадал в состав, не получал из-за этого премиальных — и страдало материальное положение его и семьи. И человек надеялся, что при новом тренере он будет играть и получать больше денег. Я же, хоть мне три года и не давали возможность выкупить обещанную машину, исходил не из денежных побуждений. Я просто видел, что Садырин, взяв на себя раздачу благ, потерял те отношения с футболистами, за которые мы его ценили и даже боготворили. Павел Федорович был таким же молодым тренером, какими мы были молодыми игроками. Понятие «медные трубы» существует не только для юных.