Правда о «Зените»
Шрифт:
Из-за большой победы, из-за распределения квартир и машин он запутался, растворился в этом — и все то, на чем строилась его команда, исчезло. И тогда я пришел к окончательному выводу, что тренер не может быть менеджером. Он должен только тренировать.
Что произошло после моего высказывания? Не помню. У меня с тех пор выросло двое детей, я много лет прожил в другой стране. Та реальность несколько заслонила для меня эту. Но до сих пор помню, как же мне было тяжело решиться и встать тогда, когда напротив стоял человек, которого я боготворю. Несмотря на все разногласия, которые между нами были. В итоге ушел не я, а он и Садырин вновь стал чемпионом с ЦСКА, а я засиделся в «Зените»
Эх, если бы можно было вернуть Пал Федорыча и посадить сейчас вот здесь, перед нами… И открыто поговорить о его чувствах, о моих чувствах, обо всем, что тогда случилось. К счастью, после тех событий нам еще довелось встретиться, у меня даже есть фотография. Вот только он уже тяжело болел. Встреча была очень теплой. И у меня от сердца отлегло, поскольку я понял: для него это был такой маленький инцидент в такой большой жизни.
Садырин наверняка понял, что у меня все это было от чистого сердца. Может, я заблуждался, может, кто-то на нас исподволь воздействовал. Но это было искреннее заблуждение. Пал Федорыч был отходчивым — и он не затаил зла. Думаю, что эта история его многому научила. Ведь, к сожалению, шишки можно набивать только на своих ошибках. По крайней мере, я разговаривал с ребятами из его ЦСКА, и все, кто с ним работал, глубоко его уважали и говорили о нем только теплые слова.
Пронзительный монолог Баранника закончился весьма спорным умозаключением. Нет, жизнь как раз показала, что каких-то глубоких выводов из происшедшего Садырин для себя не сделал. Действительно, в ЦСКА он был таким же, как на первом этапе в «Зените». Собрал уже разбегавшуюся по городам и весям команду. Тут же вывел ее из первой лиги в высшую. На первый сезон в высшей лиге взял серебро, на второй — золото. А потом, не успев (наверное, к счастью) дойти до второго зенитовского этапа, был назначен первым главным тренером в истории сборной России.
Но там-то, в национальной команде, его вновь ждал конфликт с игроками. И очередное их письмо с требованием о смене тренера — по ним Садырин, думаю, рекордсмен всех времен и народов!
Подробно возвращаться к этой истории здесь не буду — если кому интересно, можете прочитать ее хронику в моей книге «Наша футбольная Russia». Но сходств много. И в хаосе вокруг решения материальных вопросов (для Садырина они никогда не были главными, чего многие игроки не понимали и понять не могли). И в обилии «третьих лиц» вокруг команды — в том числе тех, кому очень хотелось половить рыбки в мутной воде. И, наконец, в том, что выдержки и терпения у Садырина со времен «Зенита» не прибавилось. А в общении с футболистами-легионерами, привыкшими к западной тренерской корректности, это было очень важно. Павел Федорович этого не понял — и, произведя поначалу великолепное впечатление на игроков своей искренностью и отсутствием двойного дна, сам же потом многое испортил.
Но, несмотря ни на что, Садырин — выдающаяся личность в истории нашего футбола. Человек в футляре наоборот. Бушующая, резкая, чувствительная натура, у которой что на уме, то и на языке. Его бесполезно было заставлять меняться, его нужно было принимать таким, каким он был. И когда его вдова Татьяна Яковлевна видит зенитовские и армейские шарфики на могиле мужа, ей — и всем нам — становится ясно: люди его таким приняли навсегда. И любили его недостатки так же, как и достоинства.
Садырин, в конце концов, сформировал как игрока и как личность рекордсмена чемпионатов мира по числу голов в одном матче Олега Саленко. Обладателя «Золотого мяча» лучшему снайперу ЧМ-94 в США, автора пяти мячей в ворота Камеруна (забитых как раз при Садырине) спрашивали:
— Садырина можно считать крестным отцом Саленко?
— Вне всякого сомнения. Исключительной душевности человеком Павел Федорович был, царствие ему небесное. Как же его
— А как же конфликты с командой — и в «Зените», и в сборной перед мировым чемпионатом в США?
— В «Зените», в 87-м, когда неудачи пошли, Садырина руководство убрать хотело, но решило это сделать руками футболистов, которые должны были написать соответствующее письмо на имя начальников.
— Вы его подписывали?
— Нет. Мне сразу сказали: ты еще молодой и в это дело не лезь.
Саленко дебютировал в чемпионате СССР в 16 лет — для советского чемпионата возраст немыслимый. Более того, первый свой гол в союзном первенстве Саленко с паса Дмитриева забил в стартовом матче в карьере — против московского «Динамо»! Как гол в первой же игре, так и возраст — 16 лет и 126 дней — стали рекордами высшей лиги чемпионата СССР. И хоть настоящий толчок для его международной карьеры дало киевское «Динамо», на вопрос: «Что чаще будете вспоминать из футбольной жизни — "Зенит" или киевское "Динамо"?» нападающий ответил без раздумий:
— Конечно, «Зенит». Разве первая любовь забывается? А Садырину век буду благодарен. Кто еще в союзном чемпионате рискнул бы выпустить на поле 16-летнего пацана, да еще в стартовом матче чемпионата на выезде и при счете 3:3 — после чего я и забил победный четвертый мяч?!
Баранник формулирует очень важное:
— Самая большая трагедия для Питера — это даже не то, что Садырин тогда ушел. Тренеры, в конце концов, приходят и уходят — даже самые великие. Трагедия в том, что после него никто не пришел. И поэтому до сих пор корю себя за то, что произошло. Поскольку считаю себя в определенной степени к этому причастным — хотя, повторюсь, от своего решения подписать то письмо не отрекаюсь. Я поступил так, как чувствовал. Никто не брал мою руку и не водил ею по той бумаге. Это было мое решение.
Но жизнь показала, что оно было ошибкой. Может, Павлу Федоровичу не хватило гибкости. Может, вокруг него или в руководстве города и ленинградского спорта не нашлось людей, которые смогли или захотели бы потушить огонь конфликта. Однако факт остается фактом — после того, как ушел Садырин и вплоть до его же возвращения, питерский футбол десять лет находился непонятно где. Пару лет после отставки Пал Федорыча еще покарабкались на старом багаже — и все!
Наша проблема была в том, что мы думали: пусть сейчас уйдет Садырин, но у нас такой коллектив, костяк, который не позволит команде развалиться. А потом придет какой-нибудь тренер, поддержит, объединит нас — и мы опять отправимся совершать подвиги. На деле же вышло так, что команда стала распадаться. Те, кто приходил на место Садырина, не были такими личностями, какой должен быть главный тренер серьезной команды. Не было Морозова, не было Садырина. Те, кто пришел на их место, наверное, хорошие люди, приличные в прошлом футболисты. Но в тот момент той команде, как оказалось, нужен был Тренер. И его отсутствие нас добило.
То, что произошло после отставки Садырина, подтвердило, что мы уже не были той командой, какой себя по-прежнему считали. Оказалось, что Пал Федорыч и являлся такой объединяющей силой, тем стержнем, вокруг которого и существовал тот «Зенит». Стержень вынули, и все рассыпалось.
Добавить к словам Баранника нечего. Только если с помощью ряда фрагментов того, что происходило в «Зените» после Садырина.
Глава III. На дне