Правда о «Зените»
Шрифт:
В том матче «Спартак» открыл счет с пенальти, назначенного за весьма спорное нарушение Овсепяна на Титове. Чтобы вы почувствовали, что творилось в те минуты на стадионе, вновь обращусь к своему репортажу:
«С этого момента обстановка на трибунах "Петровского", до того накаленная исподволь, взорвалась: полетели наполненные водой бутылки, фанат с голым торсом выскочил на поле и едва не добрался до судьи Сухины, трибуны начали хором обвинять арбитра и — "руку Москвы" — Вячеслава Колоскова в нетрадиционной сексуальной ориентации, а зенитовские и спартаковские хулиганы принялись забрасывать друг друга всем, что попадалось под
Из песни слов не выкинешь. Этот рассказ, который вряд ли может вызвать положительные эмоции, добавляет необходимые штрихи к описанию питерской футбольной атмосферы. Ее минусы становились продолжением плюсов. Но плюсов было гораздо больше.
Один из важных игроков того «Зенита», полузащитник Максим Деменко, спустя восемь лет говорил журналисту Юрию Голышаку:
«Как-то в Самаре выигрываем, сидим в раздевалке. Заходит Морозов — и матом на всю комнату: "Вашу мать, во что играете?!" Я оторопел: "Юрий Андреевич, вообще-то мы выигрываем". — "Ты вообще молчи, слышать не хочу!" Минуты не прошло — Морозов про меня забыл. Выходим на второй тайм, хлопнул по плечу — я уже молодец.
Как-то закончили первый круг, получили три дня отдыха. Я дома, в Краснодаре. Потом должны собраться в Питере, оттуда — на сбор в Туапсе. Я Морозова попросил — зачем мне мотаться в Питер? Лучше в краснодарском аэропорту вас встречу, одним автобусом поедем. Туапсе рядом. Кивает. Через пару дней звонок снова Морозов: "Максим, ничего не знаю, должен быть в Питере". И бросил трубку.
— Чем дело закончилось?
— Не поехал я в Питер. Явился сразу на сбор — Морозов наорал: "Пошел вон отсюда". Пришлось Мутко звонить, тот все утряс. Морозов, правда, со мной на пару дней разговаривать перестал. На третий подходит: "Молодец! Ты же осознал ошибку?" Еще как, говорю, осознал.
— Больше не скандалили?
— Он меня домой к себе приглашал. Супруга его чай наливает: "Так вот вы какой, Максим Деменко! Юрий Андреевич много про ваш характер рассказывал. Вы не беспокойтесь — сам он такой же. Открытый. Ничего в себе не держит"».
Несмотря на всю свою жесткость, в последний период своей работы с «Зенитом» Морозов, похоже, нравом все-таки помягчел. По крайней мере, никто из футболистов команды 2001 года не говорил о том, что характер тренера был невыносим. Кержаков даже сказал:
«Постепенно Морозов становился мягче и мягче. Доходило до того, что он со мной и Аршавиным, 19-летними пацанами, советовался, кого включать в состав!»
От игроков «Зенита» начала 80-х и ЦСКА второй половины того же десятилетия жалобы на лютый нрав Юрия Андреевича звучали постоянно. И для тех времен справедливыми выглядят слова Бышовца:
«Есть вариант — тренер, который создает команду и сам же ее разрушает, и здесь можно вспомнить хорошего специалиста Юрия Морозова. Общение было построено на повышенной требовательности, постоянно натянутых нервах, игроки не могли взять передышку. Но каждый раз — что в "Зените", что в ЦСКА — его очень удачно менял совершенно иной, свойский для игроков Садырин, и добивался результата».
В начале XXI века Морозов построил, но не разрушил. Ушел он из-за тяжелой болезни, доведя
В 2001-м в одной из публикаций я подсчитал: Морозов — на 12 лет старше, чем Кержаков, Аршавин и Максим Астафьев, вместе взятые. Тем поразительнее, что суровому, вспыльчивому тренеру удалось достучаться до совсем еще сопливых мальчишек, кое-кому из которых только предстояло вырасти в звезд. А удалось это ему, убежден, потому, что мальчишки видели: Морозов — настоящий. Всыпать по первое число он может, а сделать подлость — нет.
Интересы футбола были для него превыше всего — даже отношений с президентом клуба. Пример из книги Петржелы «Однажды в России» позволяет еще лучше понять характер Юрия Андреевича. Перед тем как приступить к работе с командой, Мутко сам порекомендовал чеху пообщаться с тремя предшественниками — Рапопортом, Бирюковым и Морозовым. Разговор с последним Петржела описал так:
«Настала очередь Юрия Морозова. Уже тогда он тяжело болел, но периодически приезжал в офис клуба, поскольку числился советником президента. Я никак не ожидал услышать от Морозова то, что услышал:
— Никого не слушай, никто тебе здесь помогать не будет. Этот футболист свою карьеру почти закончил. Этот — авантюрист, каких свет не видывал. Полкоманды нужно разгонять и лепить все заново…
Морозов говорил спокойно, уверенно. Я видел на видеокассетах, как "Зенит" под его руководством блестяще играет в сезоне-2001, поэтому у меня не было оснований ему не верить.
В тот день со мной разговаривали и другие люди. Но крепко в голове засело только то, что сказал Морозов. Когда информационный водопад иссяк, я отправился в кабинет Мутко. Тот поинтересовался, что я почерпнул из разговора с тренерами. Мне пришлось сразу вывалить ему все сомнения по некоторым игрокам, о которых говорил Морозов. Сказать, что Мутко разозлился — значит не сказать ничего.
— Зачем ты слушаешь этих неудачников и этого деда?! Ему уже черт знает сколько лет, с головой не в порядке!.. Да ты понимаешь, что, как только у тебя поправится Игонин, проблем в центре поля не будет никогда! Это же наш парень, питерский, мы его растили и пестовали, болельщики его обожают… А Лепехин чем ему не нравится? Этот же вцепится зубами в соперника и не отпустит. Ну зачем ты их всех слушал?!
Погруженный в собственные мысли и эмоциональную речь президента, я не сразу уловил явное противоречие в словах Мутко. То есть что значит — "зачем ты их слушал?" Ты же сам сказал, что нужно узнать мнение всех, кто работал с командой, кто знает ее изнутри! Или эти люди должны были сообщить то, что хотел услышать Мутко?»
Морозов говорил то, что считал нужным сам. Он никогда не предавал себя и не терял своего лица.
О 20-летнем Аршавине Морозов в 2001-м говорил так:
«(Он) с 16 лет считался "ленинградской звездой". Все время играл "под нападающими", где никакой ответственности не нес. И только в этом году стал превращаться в мужика».
Из этих слов можно сделать вывод о жесткости воспитания по Морозову. Но без нее, этой жесткости, Аршавин сейчас не блистал бы в «Арсенале».