Правда. Пехотная баллада
Шрифт:
– О, мне и в голову не приходило платить меньше других заказчиков… – запротестовал патриций.
– А я и не собираюсь брать с тебя меньше…
– Что ж, ваше сиятельство, заезжайте еще. Все будут очень рады увидеть вас снова, – жизнерадостно забормотал Вильям, поворачивая патриция к двери. – И с нетерпением будем ждать вашего заказа.
– Ты абсолютно уверен, что господин Достабль не участвует в этом предприятии?
– Кажется, для него что-то отпечатывают, но это и все его участие, – откликнулся Вильям.
– Поразительно, просто поразительно, – покачал головой лорд Витинари, садясь в карету. –
С крыши расположенного напротив дома за отъездом патриция наблюдали два человека.
– Ять! – очень-очень тихо выразился один из них.
– У тебя есть на это своя точка зрения, господин Тюльпан? – уточнил другой.
– И этот человек правит городом?
– Да.
– А где, ять, его телохранители?
– Допустим, мы захотели бы его сейчас убрать. И предположим, у него четверо телохранителей. Думаешь, они бы пригодились ему?
– Как рыбе, ять, зонтик, господин Кноп.
– Вот ты сам и ответил.
– Но я мог бы достать его прямо отсюда! Простым, ять, кирпичом!
– Насколько мне известно, господин Тюльпан, многие организации имеют Виды на этого человека. И как мне рассказывали, эта помойка очень неплохо живет, даже процветает. А когда дела идут хорошо, человека, который сидит на самом верху, поддерживает много друзей. На всех кирпичей не хватит.
Господин Тюльпан проводил взглядом удаляющуюся карету.
– Мне тоже кое-что рассказывали! Он же, ять, почти ничего и не делает! – недовольно пробормотал он.
– Ага, – спокойно ответил господин Кноп. – Это одно из самых сложных умений. Особенно в политике.
Господин Тюльпан и господин Кноп вносили в партнерство каждый свой вклад, и в данный момент господин Кноп вкладывал туда свою политическую сообразительность. Господин Тюльпан с уважением относился к партнеру, пусть даже понимал далеко не все. Поэтому он удовлетворился тем, что просто пробормотал:
– Было бы куда проще убить его к, ять, матери.
– О да, это бы значительно упростило наш, ять, мир, – усмехнулся господин Кноп. – Послушай, завязывал бы ты с хрюком. Эта дрянь – для троллей. Еще хуже «грязи». Они разбавляют его толченым стеклом.
– Все дело в химии, – угрюмо произнес господин Тюльпан.
Господин Кноп вздохнул.
– Еще раз объяснить? Слушай меня внимательно. Наркотики – это химикаты, но, вслушайся в мои слова, химикаты – это не обязательно наркотики. Помнишь, что вышло с карбонатом кальция? За который ты заплатил какому-то паскуднику пять долларов?
– О да, меня тогда круто колбасило, – пробормотал господин Тюльпан.
– От карбоната кальция? – спросил господин Кноп. – Даже для тебя… Ну, то есть… Послушай, ты всосал своим носом столько мела, что твою голову теперь можно рубить и писать твоей шеей на классной доске!
«Да, для господина Тюльпана это всегда было большой проблемой», – размышлял господин Кноп, когда они спускались с крыши на мостовую. Дело было даже не в том, что у господина Тюльпана имелось пристрастие к наркотикам, а в том, что он страстно хотел, чтобы оно у него имелось. Тогда как на самом деле у него было пристрастие к глупости, которое овладевало
В последнее время господин Тюльпан начал экспериментировать с ассортиментом рекреационных химикатов, щедро представленных на анк-морпоркском рынке и предназначенных для увеселения троллей (в случае с троллями господин Тюльпан имел сравнительно хороший шанс хоть кого-нибудь обдурить). Теоретически хрюк и «грязь» не должны были оказывать воздействие на человеческий мозг, за исключением, быть может, его полного растворения. Но господин Тюльпан упорно стоял на своем. Однажды он попробовал вернуться в реальность, и это ему очень не понравилось.
Господин Кноп снова вздохнул.
– Пошли, – сказал он. – Пора нашего глиста кормить.
В Анк-Морпорке практически невозможно следить за кем-нибудь так, чтобы никто не следил за тобой. И парочке партнеров, как они ни старались, не удалось остаться незамеченными.
А наблюдал за ними маленький песик пестрого окраса с преобладанием ржаво-серого оттенка. Периодически он принимался отчаянно чесаться задней лапой, и тогда раздавался звук, словно кто-то пытался побрить металлическую проволочную щетку.
Шея песика была обмотана веревкой, к которой была привязана другая веревка, вернее, несколько неумело связанных друг с другом обрывков веревки.
Конец этой импровизированной веревки находился в руке у некоего человека. По крайней мере, такой вывод можно было сделать, поскольку веревка исчезала в том же кармане поношенного грязного пальто, что и рукав того же пальто, в котором предположительно находилась рука, предположительно заканчивающаяся ладонью.
Пальто было очень странным. Оно тянулось вверх от мостовой до самых полей шляпы, которая своей формой напоминала оплывший холм. В месте соединения пальто со шляпой виднелся легкий намек на седые волосы. Рука порылась в подозрительных глубинах кармана и достала холодную сосиску.
– Двое мужчин следят за патрицием, – сказал песик. – Очень интересно.
– Разрази их гром, – сказал человек и разломал сосиску на две демократичные половинки.
Вильям написал короткую заметку о Посещении патрицием «Ведра» и принялся задумчиво листать последние страницы блокнота.
Просто удивительно. Всего за один день ему удалось найти не меньше дюжины тем для очередного новостного письма. И чего только тебе не понарасскажут люди, главное – спросить.
К примеру, выяснилось, что кто-то упер один из золотых клыков у статуи Бога-Крокодила Оффлера. За эту новость Вильяму пришлось пообещать сержанту Колону выпивку, хотя отчасти он уже рассчитался за нее, закончив сообщение фразой: «Стража уже Следует за Правонарушителем по Пятам и Уверена, что Тот будет Задержан в Ближайшее же Время».