Правда

Пратчетт Терри Дэвид Джон

— Тогда вы можете сходить со мной в контору, — предложил Вильям. — В конце концов, вы ведь таскали его с собой, когда продавали листки, верно?

— Слишком опасно, — возразил Вгорлекость.

— А еще пятьдесят долларов не помогут сделать данный поход чуть менее опасным? — спросил Вильям.

— Еще пятьдесят долларов? — спросил Арнольд Косой. — Это ж целых… пятнадцать долларов?!

— Сто, — устало произнес Вильям. — Все это в интересах общества. Надеюсь, вы меня понимаете?

Братия вытянула

шеи и закрутила головами.

— Не вижу, чтобы кто-нибудь нами интересовался, — наконец заявил Генри-Гроб.

Вильям шагнул вперед и совершенно случайно опрокинул кружку с чаем.

— Тогда пошли, — сказал он.

Господин Тюльпан начинал беспокоиться. Это было необычное для него ощущение. Что касается всяческих беспокойств, тут он предпочитал быть причиной, а не объектом. Но господин Кноп вел себя странно, и поскольку именно он осуществлял мыслительный процесс, это не могло не вызывать беспокойства. Господин Тюльпан умел думать лишь долями секунды, ну, или веками, когда дело касалось произведений искусства, тогда как на средних дистанциях он чувствовал себя весьма неуютно. Для этого ему и нужен был господин Кноп.

А теперь господин Кноп постоянно разговаривал сам с собой или молчал, уставившись в темноту.

— Пора, ять, отваливать? — спросил господин Тюльпан в надежде придать мыслям компаньона верное направление. — Деньги, ять, мы получили, даже, ять, с премиальными, какой смысл и дальше тут околачиваться?

Его беспокоило и то, как господин Кноп повел себя с этим, ять, законником. Навести оружие и не выстрелить — на господина Кнопа это было непохоже. Пустыми угрозами Новая Контора не раскидывалась. Она сама по себе была угрозой. А еще эти, ять, его слова: «Сегодня я оставлю тебя в живых…» Дилетантство, ять, какое-то.

— Я сказал, может, пора…

— Тюльпан, как ты думаешь, что происходит с людьми, после того как они умирают?

Господин Тюльпан был ошеломлен.

— Ну и вопросики, ять, у тебя! Ты ведь и сам знаешь, что с ними происходит!

— Знаю ли?

— Конечно, ять. Помнишь, нам одного парня пришлось оставить, ять, в амбаре, и закопать его мы смогли только через неделю? Помнишь, ять, во что он…

— Я имел в виду не тело!

— А, типа, религию и все такое?

— Да!

— Никогда, ять, не интересовался всей этой фигней.

— Никогда?

— Даже не думал, ять, ни разу. У меня есть картофелина, и это, ять, главное.

Лишь через некоторое время господин Тюльпан понял, что идет один, потому что господин Кноп остановился как вкопанный.

— Картофелина?

— Ну да. Вот, ношу на веревочке на шее. — Господин Тюльпан похлопал себя по широченной груди.

— А это как-то относится к религии?

— Конечно, ять! Главное — чтоб, когда ты умер, на тебе была картофелина. Тогда все будет тип-топ.

— И какая же религия об этом говори?

— Фиг его знает. Ничего подобного не слышал, кроме как в нашей, ять, деревне. Я

тогда совсем мальчишкой был. Мне все казались богами. Взрослые говорят детям: «Это, ять, бог», и ты веришь, а потом становишься взрослым и вдруг узнаешь, что этих богов — миллионы. То же самое с религией.

— Значит, главное — картофелина? И тогда все будет зашибись?

— Ага. Тебе будет разрешено вернуться и прожить, ять, еще одну жизнь.

— Даже если… — Господин Кноп проглотил комок в горле. Он оказался на территории, которой в его внутреннем атласе не существовало. — Даже если ты совершал всякие скверные поступки? Ну, те, которые считаются скверными?

— Типа, ять, головы отрубал? Или, ять, людей в пропасть сталкивал?

— Ага, типа того…

Господин Тюльпан фыркнул, на мгновение полыхнув носом.

— Ну-у… Главное, ять, чтоб ты действительно раскаялся. По правде раскаялся. Тогда все будет пучочком.

Господин Кноп был потрясен до глубины души, хотя некие смутные подозрения еще оставались. Но он не мог не чувствовать, что прошлое нагоняет его. Странные лица появлялись из темноты, странные голоса… на самом пределе слышимости. Он даже перестал оглядываться, потому что боялся увидеть кого-нибудь за своей спиной.

Мешок картошки стоит всего доллар.

— И это точно работает? — уточнил он.

— Спрашиваешь, ять. У нас дома, ять, все картошку носят, уж сотни лет как. Стали бы они таскать на шее картофелины, если б это, ять, не работало!

— Кстати, а где твой дом? Твоя родная деревня?

Господину Тюльпану пришлось задуматься над ответом, потому что слишком толстой коростой была покрыта его память.

— Помню… лес, — наконец сказал он. — И… яркие свечи. И… тайны, — добавил он, глядя в пустоту.

— И картофелины?

Господин Тюльпан, вздрогнув, вернулся в настоящее.

— Ага, ять, их тоже помню. Картофелин до фига было. Но если у тебя есть картофелина, все будет в порядке.

— Но я… думал, нужно постоянно молиться где-нибудь в пустыне, каждый день ходить в храм, петь песни, раздавать что-нибудь бедным?..

— Да, этим тоже можно заниматься, а как же? — подтвердил господин Тюльпан. — Но самое главное, ять, чтоб у тебя была картофелина.

— И тогда ты возвращаешься живым? — упорствовал господин Кноп, выискивая мелкий шрифт.

— Разумеется. А какой, ять, смысл возвращаться мертвым? Кому от этого легче?

Господин Кноп открыл рот, чтобы сказать еще что-то, как вдруг лицо его изменилось.

— Кто-то положил руку мне на плечо! — прошипел он.

— Господин Кноп, ты в порядке?

— Ты никого не видишь?

— Нет.

Господин Кноп, сжав кулаки, оглянулся. На улице было полно народу, но никто далее не смотрел в его сторону.

Он попытался восстановить перемешанные кусочки головоломки, из которых теперь состоял его мозг.