Правда

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Господин Кривс пошарил в ящике и достал еще один бархатный мешочек. Господин Тюльпан, с беспокойством взглянув на партнера, который если раньше и поминал котят, то лишь применительно к бочке с водой, взял мешочек и заглянул внутрь.

— Рубины, — сообщил он. — Причем чистые.

— А теперь убирайтесь, — прохрипел господин Кривс. — Немедленно. И никогда не возвращайтесь. Я никогда о вас не слышал и никогда вас не видел!

Он не спускал глаз с потрескивающего огня.

За последние несколько сотен лет господину Кривсу приходилось побывать в самых разных ситуациях,

в том числе и самых опасных, но опаснее господина Кнопа с ним еще никогда никого не случалось. А также более психически неуравновешенного. Господин Кноп покачивался из стороны в сторону, а его взгляд постоянно блуждал по темным углам кабинета. Господин Тюльпан потряс партнера за плечо.

— Ну что, ять, сворачиваем ему шею и отваливаем? — предложил он.

Кноп часто заморгал.

— Да, конечно, — сказал он, словно приходя в себя. — Хорошо. — Он посмотрел на зомби. — Думаю, сегодня я оставлю тебя в живых, — промолвил он, задувая пламя. — А завтра… кто знает?

Вроде и слова были подобраны правильно, но его угрозе почему-то не хватало убедительности.

А потом Новая Контора удалилась.

Господин Кривс сидел за столом и смотрел на закрытую дверь. Ему было совершенно ясно (а в подобных вопросах на мертвеца можно положиться), что оба его вооруженных секретаря, ветераны многих судебных боев, ни в какой помощи уже не нуждаются. Господин Тюльпан был настоящим профессионалом.

Достав из ящика стола лист писчей бумаги, господин Кривс написал печатными буквами несколько слов, вложил лист в конверт, запечатал его и вызвал еще одного помощника.

— Распорядись, чтобы тут убрали, — велел он секретарю, изумленно уставившемуся на своих павших товарищей. — А потом отнеси это де Словву.

— Которому, сэр?

Господин Кривс поморщился. Ну да, конечно.

— Лорду де Словву, — сказал он. — Не другому же.

Вильям де Словв перевернул страницу блокнота, едва успевая записывать. Братия таращилась на него, как на какое-то уличное представление.

— Поистине великим даром ты обладаешь, сэр, — заметил Арнольд Косой. — На сердце так легко и покойно становится, когда смотришь, как скользит по бумаге твой карандаш. Жаль, я так не умею. Но с этой, с механикой у меня всегда было не очень.

— Может, чашку чая? — предложил Человек-Утка.

— А вы здесь пьете чай?

— Конечно. Почему бы и нет? За кого ты нас принимаешь? — Человек-Утка с располагающей улыбкой поднял закопченный чайник и ржавую кружку.

Вильям решил проявить вежливость. Это было бы весьма уместно. Кроме того, вода ведь… кипяченая?

— Без молока, пожалуйста, — поспешно произнес он, весьма ярко представив себе местные заменители молока.

— А, я всем говорил, что ты настоящий жентльмен, — сказал Человек-Утка, наливая в кружку маслянистую коричневую жидкость. — Молоко в чае — что может быть отвратительнее? — Элегантным жестом он взял в руки тарелку и щипчики. — Ломтик лимона?

— Лимона? У вас есть лимон?

— О, даже господин Рон скорее согласится вымыть подмышки, чем пить чай без лимона, — заявил

Человек-Утка, опуская ломтик в кружку Вильяма.

— И четыре кусочка сахара, — сказал Арнольд Косой.

Вильям сделал глоток чая. Он был густым и переваренным, но сладким и горячим. И слегка лимонным. Что ж, могло быть куда хуже, решил Вильям.

— Да, — продолжал Человек-Утка, разливая чай по кружкам, — с лимонами у нас тут хорошо. По два-три ломтика в день вылавливаем. И это минимум!

Вильям уставился на реку.

«Выплюнуть или проглотить? — подумал он. — О эта вечная дилемма».

— Господин де Словв, с тобой все в порядке?

— Гм-м.

— Сахара не многовато?

— Гм-м.

— Чай слишком горячий?

Вильям с облегчением выплюнул чай в сторону реки.

— Ага! — воскликнул он. — Да! Слишком горячий! Именно! Слишком горячий! Чудесный чай, но слишком горячий! Я пока поставлю его в сторонку, чтоб немного остыл, хорошо?

Он схватил блокнот и карандаш.

— Итак… э… Ваффлз, кого именно ты укусил?

Ваффлз залаял.

— Он их всех покусал, — перевел Вгорлекость. — Коль уж начал кусаться, чего останавливаться-то?

— А ты узнаешь тех, кого покусал?

— Он говорит, что узнает. Говорит, что у того здоровяка был привкус… ну, как же это называется?.. — Вгорлекость помолчал. — Как это там… такая большая миска с горячей водой и мылом?..

— Ванна?

Ваффлз зарычал.

— Да… Именно, — подтвердил Вгорлекость. — А от другого пахло дешевым маслом для волос. А от того, что был похож на Бо… на лорда Витинари, пахло вином.

— Вином?

— Да. А еще Ваффлз хочет извиниться за то, что укусил тебя. Слегка увлекся — воспоминания там, все такое. У нас… в смысле, у собак очень физическая память. Понимаешь?

Вильям кивнул, потирая лодыжку. Описание вторжения в Продолговатый кабинет состояло сплошь из визга, лая и рычания. Ваффлз носился кругами в погоне за собственным хвостом, пока не наткнулся на ногу Вильяма.

— И Рон все это время носил его под пальто?

— Старикашку Рона никто не смеет даже пальцем тронуть, — провозгласил Вгорлекость.

— В это я вполне верю, — ответил Вильям и кивнул на Ваффлза. — Я хочу сделать его иконографию, — сказал он. — Все. что он сообщил… это поразительно! Но нам понадобится картинка, чтобы я смог доказать, что действительно разговаривал с Ваффлзом. Ну… через переводчика, конечно. Не хочу уподобляться «Инфо», которые отпечатывают всякие глупые бредни насчет говорящих собак.

Члены братии принялись шепотом спорить. Просьба Вильяма была воспринята без особого энтузиазма.

— Видишь ли, у нас тут место для избранных, — наконец пояснил Человек-Утка. — Не всем разрешается появляться здесь.

— Но прямо под мостом проходит дорожка! — воскликнул Вильям. — Сюда любой может забрести!

— Конешшно, — прошипел Генри-Гроб. — Первый раз забрести может любой. — Он закашлялся и ловко сплюнул мокроту в костер. — Но второй раз — никогда.

— Клятье! — закричал Старикашка Рон. — Колюшку в пасть? Да иди ты! А я им говорил! Десница тысячелетия и моллюск!