Правда
Шрифт:
— Этот дом принадлежит лорду де Словву, и ключ мне дал его сын! — с ликующим видом заявила Сахарисса. — Вот так! Ты видел Вильяма! В конторе новостного листка! Теперь-то ты понимаешь, во что вы впутались?
Господин Кноп молча смотрел на нее. А потом произнес:
— Очень скоро мы это выясним. Не пытайся бежать. Самое главное, не кричи. Иди нормальным шагом, и все будет… — Он помолчал. — Я собирался сказать, что все будет в порядке. Глупость какая, не правда ли?
Нищая Братия и Вильям продвигались по улицам города. Именно продвигались, а не шли, поскольку назвать
Пудель Душка также присоединился к процессии, стараясь держаться как можно ближе к центру группы. А вот Вгорлекости нигде не было видно. Вильям предложил нести Ваффлза, поскольку чувствовал, что это его долг. Долг размером не меньше ста долларов. Таких денег у Вильяма не было, но он рассчитывал на то, что завтрашний выпуск листка окупит все расходы. Кроме того, люди, которые также охотились за песиком, вряд ли посмеют предпринять что либо сейчас, на улице, среди бела дня, который, впрочем, трудно было назвать белым. Облака старыми одеялами затянули небо, опускающийся сверху туман встретился с поднимающимися от реки испарениями, и свет практически исчез.
По пути Вильям пытался придумать заголовок. Пока это удавалось с большим трудом. Сказать нужно было так много, а у него никогда не получалось уместить всю запутанность мира в каких-то трех-четырех словах. Вот Сахарисса в этом была настоящим спецом, поскольку относилась к словам как к набору букв, которые можно сколачивать вместе, как тебе заблагорассудится. Самый лучший заголовок, очень красиво уложившийся в одну колонку, она придумала к статье о какой-то нудной межгильдиевой сваре:
ГИЛЬДИИ
ДЕРУТСЯ,
ТОЛЬКО
ТЕШАТСЯ
Вильям так и не привык оценивать слова по их длине, а Сахарисса приобрела эту привычку всего за два дня. Ему уже пришлось просить ее перестать называть лорда Витинари «НАШ БОСС». Формально это звание было правильным, и слово «босс» действительно можно было найти в некоторых передовых словарях, и эти два слова очень красиво помещались друг под другом… но один их вид заставлял Вильяма чувствовать себя каким-то незащищенным.
Поглощенный этими раздумьями, Вильям в сопровождении братии наконец добрел до словопечатни. И не обнаружил там ничего странного, пока не увидел лица гномов.
— А вот и наш писака, — радостно объявил господин Кноп, делая шаг вперед. — Господин Тюльпан, прикрой, пожалуйста, дверь.
Одной рукой господин Тюльпан захлопнул дверь. Вторая его рука закрывала рот Сахариссе. При виде Вильяма девушка выпучила глаза.
— А, ты принес нам нашего песика, — продолжил господин Кноп.
Ваффлз зарычал, а Вильям сделал шаг назад.
— Стража будет здесь с минуты на минуту, — предупредил он.
Ваффлз продолжал рычать, постепенно усиливая напор.
— Честно говоря, мне это все равно, — отмахнулся господин Кноп. — После всего того, что я пережил. После того, кого я пережил. Где
— Понятия не имею! — огрызнулся Вильям. — Что я ему, нянька?
— Правда? В таком случае позволь мне ответить столь же резко! — рявкнул господин Кноп, поднимая свой арбалет к лицу Вильяма. — Если он не появится здесь через две минуты, я…
Ваффлз вырвался из объятий Вильяма. Его лай был пронзительным и захлебывающимся, как у любой обезумевшей от ярости маленькой собачки. Кноп попятился, вскидывая одну руку, чтобы защитить лицо. Арбалет выстрелил. Стрела попала в лампу над отпечатной машиной. Лампа взорвалась.
Горящее масло хлынуло вниз. Его брызги, разлетаясь во все стороны, падали на чушки отпечатного сплава, старых коней-качалок и гномов.
Господин Тюльпан, бросившись на помощь партнеру, выпустил Сахариссу, и, крутанувшись в медленном танце стремительно развивающихся событий, девушка сильно ударила его коленкой в то самое место, форма которого способна придать любому корнеплоду массу забавности.
Вильям ловко перехватил ее, доволок до двери и вытолкнул на свежий, морозный воздух. Нищие, инстинктивно реагировавшие на огонь примерно так же, как на воду и мыло, обратились в бегство. Прорвавшись сквозь их паническую волну обратно в печатню, Вильям увидел, что зал уже вовсю полыхает. Гномы тщетно пытались потушить горящий мусор. Несколько из них с угрожающим видом надвигались на стоящего на коленях и отчаянно блюющего господина Тюльпана. Господин Кноп кружился на месте, размахивая взбешенным Ваффлзом, который умудрялся рычать даже сквозь прокушенную до кости руку врага.
Вильям поднял сложенные ладони к губам.
— Уходите все немедленно! — закричал он. — Банки!
Некоторые гномы услышали его и посмотрели на полки со старыми банками — как раз в тот самый момент, когда в воздух взлетела первая крышка.
Банки были совсем древними, еще много лет назад они превратились в ржавчину, развалиться которой не давала лишь прочно застывшая химическая грязь. Вслед за первой задымились и другие банки.
Господин Кноп плясал по полу, но никак не мог стряхнуть с руки обезумевшего от злости песика.
— Отцепи же от меня эту тварь! — крикнул он своему партнеру.
— Какое, ять, отцепи! Не видишь, ять, я горю! — проорал в ответ господин Тюльпан, хлопая ладонью по рукаву.
Из облака пламени и дыма вылетела банка, в которой некогда очень давно хранилась эмаль. Кувыркаясь и издавая зловещее шипение, банка пересекла словопечатню и взорвалась об отпечатную машину.
Вильям схватил Хорошагору за руку.
— Уходим, говорю!
— Моя машина! Она горит!
— Лучше она, чем мы! Бежим!
Считается, что гномы любят железо и золото куда сильнее, чем, допустим, людей. Впрочем, это логично объясняется: запасы железа и золота весьма ограничены, тогда как людей, куда ни плюнь, с каждым днем становится все больше. Хотя, кстати, так считают вовсе не гномы, а люди, подобные господину Крючкотвору.
Но что для гномов действительно важнее всего на свете, так это имущество. Без имущества представитель любого разумного вида не более чем смышленое животное.