Правду! Ничего, кроме правды!!
Шрифт:
Т о м а с М о р. Денег в Утопии не существует вовсе. За ненадобностью.
Д ж о. А как же тогда вот с этим? (Показывает и встряхивает мешочек с золотыми.)
Т о м а с М о р. Золото у них идет главным образом на кандалы. В тяжелые золотые цепи заковывают опасных преступников.
Д ж о. Подумайте!..
Т о м а с М о р. Драгоценностей жители Утопии тоже не признают. Зачем, говорят они, восхищаться сомнительным блеском жемчужины или самоцветного камушка, если можно созерцать звезды и даже само солнце! Не признают они и разницу в одежде как признак достоинства или недостатка.
Д ж о. Остроумно сказано, сэр Томас!
Т о м а с М о р. Утопийцы не могут понять, почему какой-нибудь медный лоб, у которого ума не больше, чем у пня, и который столь же бесстыден, как и глуп, имеет у себя в подчинении многих умных и хороших людей исключительно по той причине, что ему досталась куча золотых монет?!
Д ж о. В самом деле — почему, сэр Томас? Почему в нашей жизни все совершенно наоборот?! Да провалиться мне, если я вижу в ней хоть какой-нибудь след справедливости. Можно ли назвать справедливым, что одни ничего не делают, живут только лестью да изобретают лишь новые удовольствия — про это вы верно написали, — а другие — земледельцы, угольщики, рабочие, без которых не было бы вообще никакого общества, — живут как скоты?!
Т о м а с М о р. Поэтому я и утверждаю, что все нынешние правительства являются не чем иным, как заговором богачей, заботящихся о своих личных выгодах.
Д ж о. Как это верно все, что вы говорите, сэр Томас. Как смело… Хорошо, что у нас есть люди, которые не боятся так говорить и писать. Но как жаль, что не все думают так же, как мы с вами…
Т о м а с М о р. Вы в самом деле верите мне, Джо? Вы верите, что справедливые порядки, описанные в моей книге, восторжествуют?
Д ж о. Верю. В хорошее всегда охотно верится. Правда, вера это одно, а жизнь — совсем другое. Мне каждый день надо и есть, и пить, и семью напитать. Вот почему, сэр Томас, вы уж не обижайтесь на меня, взял я этот мешочек с золотыми… Работа есть работа. Пойдемте, сэр Томас.
Т о м а с М о р. Знаю, Джо. Работа есть работа.
Бьют часы.
Джо развязывает узелок, встает и надевает темную рубаху, натягивает на руки черные перчатки по локоть, набрасывает на голову мешок с прорезями для глаз. Он поднимается и глухо произносит:
Д ж о. Сэр Томас Мор, бывший председатель палаты общин и лорд-канцлер Королевства Английского. По приговору суда ты подлежишь мучению и четвертованию. Однако, по милости короля, эта казнь заменена тебе простым отрубанием головы, каковое и надлежит мне над тобой совершить сего дня, седьмого июля, от рождества Христова тысяча пятьсот тридцать пятого года.
Т о м а с М о р. Избави, боже, моих друзей от такой милости!
Д ж о. Сэр Томас Мор, пойдемте. Пойдемте, сэр Томас Мор.
Т о м а с М о р. Да, Джо, пора… Впрочем… подожди чуть-чуть. Я должен дописать последнюю страницу.
Д ж о (снимает с головы мешок). Хорошо, сэр Томас, вы не торопитесь, я подожду… Как это верно то, что вы написали! Правительство — заговор богачей… Как это смело!
Томас Мор пишет, потом читает вслух.
Т о м а с М о р. Если смотреть в чистую гладь озера, можно увидеть небо. Глядя в честную книгу — люди могут увидеть будущее. Пусть правда
Томас Мор посыпает бумагу песком. Джо снова надевает на голову черный мешок и протягивает руки.
Д ж о. Сэр Томас Мор, пойдемте. Пойдемте же, сэр Томас Мор.
Т о м а с М о р. Пойдем, палач. Ты поможешь мне взойти на помост. Обратно я уж как-нибудь сам спущусь.
Уходит, сопровождаемый палачом, вытянувшим вперед руки.
На столе, в луче света, остается стопка листов — книга.
С мокрых стен каземата, расположенного внутри крепостной башни, мерно скатываются капли. В каменном мешке — темно. Только сверху, из небольшого отверстия, заменяющего окно, падает тоненький луч солнца. Человек в жалких лохмотьях, с цепями на руках и ногах, прикован к кольцу в стене. Это Томмазо Кампанелла. Он жадно читает, подставляя книгу под луч света. При каждом его движении звенят цепи.
К а м п а н е л л а (читает). «Золото у них в Утопии идет главным образом на кандалы. В тяжелые золотые цепи заковывают опасных преступников…» (Оторвавшись от книги.) Милый, наивный сэр Томас Мор… Вот уже сто лет прошло со времени опубликования твоей благородной книги, а в мире все так же достойные терпят мучения, а господствуют негодяи.
Пока Кампанелла говорит, слышится лязг отпираемой двери, легкий стук каблуков по каменным ступеням, и в камеру спускается женщина, закутанная в плащ с капюшоном, и мы видим молодое красивое лицо. Кампанелла, не оборачиваясь, смотрит в книгу.
К а м п а н е л л а. Я не сомневаюсь, что название твоей книги станет нарицательным и все подобные несбыточные мечты будут называть утопиями.
О н а. Я племянница начальника тюрьмы. Я люблю этого человека со странным именем — Кампанелла. По-итальянски это значит — колокол…
К а м п а н е л л а. Нет, сэр Томас, этого мало — написать книгу о вымышленной счастливой стране.
О н а. Его бросили в тюрьму, когда ему было двадцать три года, обвинив в том, что он враг всех законов — и земных и небесных…
К а м п а н е л л а. Надо предложить людям реальный путь…
О н а. С тех пор вот уже восемнадцать лет инквизиторы держат его в тюрьмах, крепостных казематах, монастырских подвалах…
К а м п а н е л л а. Реальный путь к улучшению жизни…
О н а. Во время пыток он не раз терял сознание… Но ни разу не потерял мужества.
К а м п а н е л л а. Я предлагаю людям построить для всеобщего примера город…
О н а. Да, я люблю этого человека. Поэтому я прихожу к нему в камеру, хотя знаю: если меня застанут здесь — я погибла.
К а м п а н е л л а. Прекрасный новый город…
О н а. Он тоже любит меня.
К а м п а н е л л а. Этот новый город я назову — Город Солнца…
О н а. Я могу приходить к нему только в это время, когда происходит смена караула… Но именно в это время в его камеру проникает луч солнца… Кампанелла, я пришла… Я здесь, Кампанелла…
К а м п а н е л л а. Подожди, подожди! Солнце сейчас уйдет отсюда… Вот последние мгновения света… Всего несколько минут в сутки я могу смотреть в книги… (Жадно вглядывается в страницы.) О, благородный сэр Томас Мор!