Правила одиночества
Шрифт:
— Черт, так и знал, что помешаю!
Лана вдруг покраснела и как то по-детски заявила:
— Мы ничего не делали, честное слово!
— А вот это зря! Я, выходит, зря болтался по городу в такую холодину.
Виталик, ухмыляясь, поглядел в зеркало.
— Так ты специально ушел! Ах ты сводник, — Лана шутливо замахнулась на него.
Виталик сел в кресло, потер руки:
— Наливайте, а то я замерз как собака. Ислам наполнил рюмки.
— Ну, давайте еще раз, за встречу! Выпили, и Виталик спросил:
— А что в Ленкорани? Я хоть с обидой этот город покинул, но все равно скучаю иногда. Поехал бы, но не к кому.
— Ничего хорошего там нет, — сказал Ислам. — Все, у кого была возможность, уехали. Заводы стоят, оборудование все разграблено. Работы нет, все на рынке друг у друга что-то покупают, перепродают, меняют валюту, доллары на манаты, манаты на рубли. Торгуют ширпотребом. Да и сам город как-то почернел и съежился.
— Ладно, — сказал Виталик, — давай выпьем за город нашего детства! Мне понравилось, как сказал Гарри Каспаров. На вопрос журналиста, не хочет ли он побывать в Баку, он ответил, что того города уже нет, поэтому этот вопрос перед ним не стоит. А ты что не пьешь? — спросил Виталик, обращаясь к Лане.
— Я не пью вообще, — ответила Лана, — а на работе особенно. Кроме того, мне нужно домой. Мальчики, отпустите меня!
— Что, Ислам, — спросил Виталик, — отпускаем ее?
— Пусть едет, — сказал Ислам, — я и так злоупотребил ее временем.
— Какое благородство! — сказал Виталик. — Вот он всегда этим отличался.
— Не пропадай, надо еще увидеться, — сказала Лана Исламу.
— А я? — спросил Виталик.
— Ты тоже. До свидания.
Лана надела пальто, послала обоим воздушный поцелуй и ушла. Друзья выпили еще по рюмке на посошок.
— Ну, старик, какие будут предложения? — спросил Виталик.
— Давай мы тоже по домам, на сегодня достаточно, да и ты вроде спать собирался час назад, — произнеся эти слова, Ислам вспомнил, что возвращение домой сопряжено с риском для жизни.
— Да я специально ушел, чтобы вас наедине оставить.
— Спасибо тебе, друг, у тебя всегда было повышенное чувство такта.
— Ирония? — подозрительно спросил Виталик.
— Что ты! Чистая правда!
— Ну ладно, тогда по домам. Хотя ты же выпил! Тачку здесь оставь — я тебя отвезу.
— Эту машину менты не останавливают.
— В три часа ночи они останавливают все что движется.
— Все равно не беспокойся, я такси возьму…
— Тебя что-то гложет, — заявил Виталик, — говори без стеснения.
— Ты можешь достать мне пистолет? — спросил Ислам.
— А что за проблемы? Рассказывай, не таись.
Ислам коротко изложил события последних дней.
— Слушай, да ты в рубашке родился! — заметил Виталик, когда речь зашла о покушении. — Видимо, дилетант был, профессиональный киллер и тетку бы пришил, и собаку, а о тебе вообще не говорю. Ну и ну! Ладно, сейчас я ребят вызову — отвезем тебя домой, а завтра после стрелки я сам за тобой приеду, и начнем искать твои тугрики.
— Слушай, поздно уже, не надо людей беспокоить. Я такси возьму.
— Они здесь, через дорогу, в казино сидят, дурью маются, пусть лучше делом займутся. Давай еще по одной за твое везенье!
— За это нельзя не выпить, — согласился Ислам.
Выпили, поднялись в холл, где за столиком стойко боролась со сном Оксана. Увидев мужчин, девушка подавила зевок и улыбнулась.
— До свидания, — сказал ей Ислам, — при следующей встрече продолжим нашу беседу.
— Обязательно, — ответила
— О чем это ты с ней беседовал? — выходя во двор, спросил Виталик.
— О японской поэзии, она в ней разбирается, классная девчонка!
— Я думаю, что ты единственный, кто с ней об этом заговорил. А что, если она тебе понравилась, может, возьмешь ее к себе в сожительницы? А то бедняжка мается: с одной съемной хаты на другую.
— Нет, спасибо, — отказался Ислам.
— Думаешь с Ланой заново начать? Учти, она живет с кем-то.
— Да нет, просто достоевщина не в моем характере.
— Ну, как знаешь.
Перед входом стоял черный «БМВ» с наглухо тонированными стеклами.
— Садись, — сказал Виталик, — раритет твой здесь оставим.
В машине сидели два крепких молодых человека.
— Говори, куда ехать.
Ислам продиктовал адрес. Когда подъехали к дому, Виталик приказал своим людям:
— Один из вас поднимется на лифте, другой по лестнице. Какой этаж?
— Седьмой.
— Потом один спустится за ним и проводит его до квартиры. Давай.
Несмотря на то что была глубокая ночь, в доме светилось несколько окон.
— Держи, старик, — сказал Виталик. Ислам вдруг почувствовал в руке ребристую рукоятку неожиданно тяжелого пистолета.
— Будь с ним поаккуратней. Это «вальтер», по улице с ним не ходи — менты сейчас ни одного нашего не пропускают, сразу — документы, шмон.
На крыльце появился один из парней, сделал знак.
— Ну, давай, брат, до завтра, ты понял. Я сам за тобой приеду.
Ислам пожал протянутую руку, вылез из машины и пошел к подъезду.
Дома Ислам принял душ и, предусмотрительно выдернув телефон из розетки, сразу же лег спать. Он старался не думать ни о чем, но это ему плохо удавалось: прошедшие сутки были переполнены событиями. В голове крутился калейдоскоп. Когда же ему удалось забыться, он тяжелым сном проспал несколько часов и был разбужен рокотом перфоратора, вгрызавшегося в стену. В какой-то из соседних квартир шел ремонт. Поворочался немного, надеясь еще раз заснуть, а когда понял, что это ему не удастся, поднялся и поплелся в ванную. В определенном возрасте только душ позволяет восстановить сносное самочувствие.
Стоя под горячими струями воды, он думал о том, что все произошедшее этой ночью было похоже на сон, и на миг даже усомнился, что это было наяву. Он долго убеждал себя в том, что вчерашние встречи ему не привидились. Слишком все это было похоже на волшебство, словно открылась заветная дверь, и его ненадолго впустили в прошлое. Кто-то проявил слабость и позволил сделать это. Однако люди в нем были из настоящего.
Но что он увидел в этом прошлом, всегда окутанном в памяти розовой дымкой? Друга, превратившегося в уголовника. Некогда любимую, а ныне ставшую чужой женщину, содержательницу притона. А сам он превратился в иммигранта, живущего на полулегальном положении, увязшего в сомнительном бизнесе, попавшего под прицел киллера. Какой странной жизнью мы живем! Казалось бы, двигаясь во времени, мы должны приобретать новых друзей, семья должна увеличиваться, крепнуть, сплачиваться, мы же непрерывно теряем: родных, друзей, близких — постоянная цепь потерь, которая в конечном итоге приводит к одиночеству — подлинной сути человеческого существования. А затем следует самая главная, основная потеря — самого себя. Ею человек и завершает свой нелегкий жизненный путь.