Правила первокурсницы
Шрифт:
— Разве это имеет значение? Наша дружба или наша вражда? — тихо спросила я, проследив за его взглядом, к беседке, позвякивая, приближался очередной трамвайный вагончик.
— Дьявол, — устало выругался Крис, хотя и не поняла, кого именно он имел в виду. — Идем. Быстро. — Он схватил меня за руку. — Этого я и опасался.
— Чего? Этого Диавола?
— Его родимого, — Оуэн сделал шаг к рельсам.
Предупреждающе зазвенев, вагон остановился. Рыцарь запрыгнул на ступеньку и помог взобраться на приступку мне. Когда-то давно я уже каталась на трамвае, помню жуткую тряску и крики уличных мальчишек.
— Два билета, — рыцарь бросил пузатому стюарду монету, тускло блеснуло сребристое изображение первого князя. Получив квитки, Оуэн небрежно скомкал бумагу, сунул в карман и пошел между рядами деревянных сидений, которые маменька иначе, как пыточными не называла. А нам с Ильбертом всегда нравилось ощущать эту постоянную дрожь, слышать звонки и выглядывать в окна, я даже однажды помахала цветочнице и получила строгий выговор от Клариссы Омули.
— Ивидель, — позвал Крис, присаживаясь на одну из лавок.
— Леди, — учтиво коснулся козырька стюард и отошел в противоположный конец вагона. Кроме нас в салоне ехали лишь пожилая леди в вязаном чепце и молодой человек в темно зеленом сюртуке.
Я села рядом Оуэном, трамвай издал звонок и тронулся. Улицу за стеклом нельзя было назвать пустынной. Несколько прогуливающихся джентльменов в цилиндрах, городовой в сером мундире, оставшийся стоять на перекрестке, где-то впереди мелькнул патруль серых рыцарей, которых облаяла миниатюрная собачка на руках у респектабельной дамы. Сидя на скамейке Крис пристально вглядывался в темные окна убегающих назад домов. И мне это не понравилось. Нет, не сами дома, а то, как рыцарь смотрел.
— У нас мало времени. Слушай и запоминай, — торопливо заговорил Крис, бросая взгляд куда-то вглубь салона. Я не выдержала, повернулась и встретилась взглядом со спокойными раскосыми глазами. Молодой человек в зеленом сюртуке оказался уроженцем Верхних островов. — Сомневайся во всем, что увидишь или услышишь, зачастую, чтобы узнать правду, нужно вывернуть ложь наизнанку. Сомневайся даже в том, что нельзя исправить, сомневайся в жизни. Сомневайся в смерти.
Трамвай издал первый звонок и стал замедляться.
— Ничего не понимаю, ты обещал все рассказать, а вместо этого загадываешь загадки, — резче, чем необходимо ответила я. И хотя я понимала, что взяла неверный тон, остановиться уже не могла: — И мы снова убегаем, не так ли? От кого? Почему нас постоянно заставляют убегать? Может, хватит, может, пора…
— Ты такая забавная, когда злишься, — с улыбкой ответил Крис, поднял руку и коснулся пальцем выбившегося из прически локона. — Хочу запомнить тебя такой красивой, глаза сверкают, на щеках румянец, как у крестьянки.
— Похоже на оскорбление, — прошептала я. — Самое лучшее оскорбление в моей жизни. Кри… Прошу тебя, не обращайся со мной, как с куклой, которая достаточно родовита, чтобы украшать гостиную, но недостаточно умна, чтобы с ней разговаривать о чем-то помимо нарядов.
— Не буду, обещаю, — сказал он. — Я все тебе расскажу, вот только…
Трамвай издал второй звонок, а потом сразу за ним третий, рыцарь замолчал, на его лицо набежала тень. И он снова бросил взгляд в окно. Улица за стеклами замерла, трамвай остановился. А я вдруг поняла, кого мне напомнил Оуэн. Напомнил скупыми
«Отзови этих тварей!» — кричал он мне на ухо. Беда в том, что никаких тварей тогда на площади не было.
В салон поднялся еще один пассажир, я его не видела, но слышала, как он обратился к стюарду. Вагон, звякнув, неторопливо поехал дальше.
— Ты знаешь, что меня раздражает в трамваях?
Смена темы была столь резкой, что в первый момент я растерялась, не зная, что ответить. А Крис воспользовался этим, он на миг… на целую вечность, кончившуюся так быстро, прижался к моим губам, губами Мэрдока. Большего скандала и придумать сложно. Большего удовольствия и вообразить нельзя. И все сразу стало далеким и неважным. И то, что происходило с Академикумом и то, что произошло с Дженнет. Пора бы уже привыкнуть, что пока рядом со мной Кристофер Оуэн, весь остальной мир может катиться в разлом, не удостоившись с моей стороны и взгляда.
— Больше всего меня раздражает в трамваях то, — выпрямившись, продолжал рыцарь, — что они никогда не меняют маршрут, что всем известно куда они в итоге приедут.
Рыцарь встал, его лицо… лицо Мэрдока изменилось, став жестче. Сейчас Крис, как никогда походил на графа Хоторна.
— Никогда, — повторил он.
И я вскочила, оглянулась, гадая, что происходит. Вряд ли Оуэн так отреагировал на соплеменника Аньес. И оказалась права. В проходе между скамейками стоял новый пассажир, поднявшийся на последней остановке в вагон серый рыцарь. Мужчины смотрели друг на друга и их взгляды напоминали скрещенные клинки, только скрежета железа не хватало.
— Так-так, — процедил серый пес, — а вот и наш пришлый барончик. На маскарад собрался? Масочка у тебя уж больно интересная, не скажешь, в какой лавке брал? Я бы тоже прикупил по случаю.
Услышав фразу, произнесенную столь развязным тоном, женщина в чепце поджала губы и отвернулась к окну.
— Так-так, а вот и наш княжеский прихвостень. Не боишься, что высокородному в твое отсутствие ночной горшок будет некому подать? — в тон ему ответил Крис.
И я тут же узнала серого. Возможно, слова про горшок пробудили мою память, а может, упоминание о князе. Я уже имела неудовольствие видеть этого мужчину, правда тогда он был в ливрее лакея и держал в руках брус, которым демонстративно заперли двери в первый форт. Один из слуг государя, как сказал Крис, прихвостень, сменивший попону слуги на плащ серого пса.
— Благодарю вас, леди Астер, — вдруг сказал бывший лакей с вежливой учтивостью, — за то, что выманили из норы этого пришлого и дали нам знать. Уверяю, князь лично выразит вам признательность при встрече. Вам и вашему роду. — Он в знак уважения склонил голову.
Я заставила себя посмотреть на Оуэна. Ох, лучше бы этого не делала. Всего на миг, наши взгляды встретились, и я увидела какими стали его глаза. Колючими и холодными. Глаза чужака, глаза незнакомца.
— Крис, нет… я не… не верь ему!