Правитель Пустоты. Цветок пустыни
Шрифт:
— Вот это находка! И где фляга? — Лантея с блестящими глазами вдохновенно слушала Витима.
— В штанах моих, в кармане, — на этих словах ребенок осознал, что на нем давно уже нет одежды. — Ай! Эфенди! А где же портки мои?
— Не волнуйся, все в сумках. Изорвано, правда, да опалено, но я не выбросила ничего, — успокоила пациента девушка.
— Хорошо! Я в Зинагар отвезу ее, покажу всему свету, что это жрец пожар устроил!
— Витим, а родные-то у тебя есть? — аккуратно спросил Ашарх. — Мы в Быстрицах живых не встретили, кроме тебя.
— Я когда флягу
— Неужели никто выжить не смог? — пробормотала Лантея с побледневшим лицом.
— Я когда к дому бежал, то помню хорошо, что на улице уже люди толпились. Якуж и Данир же раньше прибежали, небось успели крик поднять. А вот маму я не видал нигде с отцом. Потому в дом и бросился.
— Конечно они успели выйти, не переживай! — ласково сказала девушка. Ашарх даже подумать не смел, что хетай-ра может быть такой нежной с кем-то. Как удивительно в ней переплетались две совершенно разные личности: хладнокровная воительница, без сомнений лишающая жизни противников, и заботливая, хоть и наивная, искательница приключений.
— Я когда очнулся утром, то больно было очень. Кричал что есть сил, но, видимо, уже все ушли из деревни. Не стали по пепелищу ходить. Дома догорали еще, жар стоял. Я отполз во двор насколько смог, но ноги не слушались, так и провалился в сон. Да больше не помню ничего.
— Почему люди не потушили дома и ушли куда-то? — задумчиво спросила Лантея.
— Думаю, смысла тушить ведрами полыхающие костры домов не было. Загорелось все очень быстро, я почти уверен. Крыши-то небось соломенные были. А ночевать на пепелище, где дым стоит и жар, никому не захочется, — разъяснил Аш, щелкая костяшками.
— И куда пошли выжившие? — хетай-ра обеспокоенно взглянула на раненого мальчика.
— В Зинагар, куда ж еще. Просить, чтобы жрец получил по заслугам. Да у многих наших родные там есть, приютят на время, — ответил Витим, а после неожиданно прямолинейно спросил у девушки. — Эфенди, а вы так странно говорите, это у вас зубов, как у Якужа, нет?
— Она с рождения шепелявит, поверь мне, — быстро отреагировал профессор. Лантея даже не успела удивиться, а он уже перевел тему. — Вот только ничего селяне не добьются в городе.
— Да! Потому мне и надо в Зинагар! Я привезу флягу, и все узнают, что это был Тибост, — мальчик отчаянно верил в свои слова, и Ашарху не хотелось разрушать эту слепую надежду.
— Мы поможем тебе, — уверила его хетай-ра. — Но сейчас тебе нужно поспать, набраться сил. Завтра вечером уже приедем в город.
Парень отказываться не стал. Ашарх предложил дальше в этот день не ехать, а уже встать лагерем, чтобы утром как можно раньше отправиться в путь. Небольшой отряд решил глубже отойти в
— Все же это недопустимо, Аш. Как так получается, что жрец, оберегающий божественные заветы на земле, творит такой хаос, а ему за это ничего не будет?
— Видишь ли, Лантея, Залмар-Афи построен по такому принципу, что нет ничего выше храмовой власти. Залмар — единственный бог, Владыка — единственный его Пророк, несущий в массы волю всевышнего. А остальные жрецы — верные слуги правителя, которые следят за исполнением этой воли. Храм выше армии, выше рыцарей-хранителей и уж точно выше народа.
— И всех это устраивает? — с сомнением в голосе спросила девушка, стягивая надоевшие сапоги.
— Мы живем по таким правилам уже тысячу лет. Для недовольных у Сынов Залмара всегда готова висельная петля.
— Значит, по-твоему, справедливости не будет?
— Не будет. Что бы ни сказал жрец, все его слова будут приняты за чистую монету, так как никто из руководства города не захочет ссориться с храмовой элитой. За ними стоит Владыка.
— Но как же Заветы Залмара? Государственные законы? Что-то же должно держать страну в порядке?
— Только страх. Страх перед божьим наказанием и перед мучительной смертью в казематах боли Сынов.
— Так не бывает. Я верю, что воля народа может быть достаточно сильной. Нужно лишь постараться. Я хочу помочь им, жители деревни должны добиться справедливости! — глаза хетай-ра пылали огнем, а, может быть, это лишь языки костра отражались в них.
— Законы твоего сказочного мира не работают здесь, Лантея, — четко проговорил Ашарх, он совершенно серьезно смотрел на свою спутницу. — Люди по своей натуре алчны и жестоки. Те, кто дорываются до власти, уже не могут остановиться — им хочется большего, абсолютного подчинения и покорности.
— Чушь!
— Именно поэтому жители деревни ничего не смогут доказать даже с этой флягой. А пытаться им помогать — глупо. Я предупреждаю тебя, Лантея, если ты решишь встать на сторону погорельцев и идти за какой-то призрачной правдой, то я просто развернусь и уеду без тебя. Мне дорога моя шкура, а поддерживать геройские порывы твоей души я не намерен — мы и так уже вляпались по самое горло в Италане.
Девушка промолчала. Лицо ее одновременно выражало гамму разнообразных эмоций — здесь были и неодобрение, и гнев, и упрямство. Она не доверяла Ашарху, не хотела верить его словам, а душа ее требовала поступить по-своему, но хрупкое зерно рациональности и незримое уважение, которое она чувствовала по отношению к профессору и объему его знаний, склоняли чашу весов в другую сторону. Хетай-ра отвернулась от собеседника и легла, закутавшись в свой привычный плащ. Она еще долго размышляла над услышанным, прежде чем заснуть, согревшись у костра.