Правитель Пустоты. Цветок пустыни
Шрифт:
Где-то за спинами пленников впервые с начала разговора обеспокоенно зашевелился Карлай. Профессор судорожно сглотнул. Весь его план на глазах начинал рассыпаться на осколки.
— Да, — неожиданно уверенно заговорила Лантея. — Это не настоящий мешочек. Первый я потеряла во время странствий уже давно. Жрецы сказали, что обережь дается лишь один раз в жизни, поэтому мне пришлось сшить новую самой. А что еще мне оставалось делать?
— Это символ истинной веры! Не зря он дается единожды. И вы его потеряли? Оставили божий талисман в каких-то кустах? — разозлился Саркоз. — Вот что я
— Старейшина, послушайте, я понимаю ваши опасения. Но, клянусь нашим истинным богом Залмаром, это все чистая правда! — пусть Ашарх и нервничал из-за происходящего, но он пытался вернуть разговор в нужное русло.
— Клянешься богом, профессор? А сам небось вспоминаешь о нем только когда нужно, да? — комендант моментально попался в ловушку преподавателя. — Вот как сейчас, например! Да что ты вообще знаешь о Залмаре и истинной вере?!
— Я почитаю бога выше всего, предан ему душой и телом, как и полагает каждому залмарцу. И готов это доказать!
— Очень любопытно узнать, чем же ты подтвердишь свои слова?
— Примите меня в Светоч, старейшина. Я согласен остаться в этой крепости, присоединиться к общине, трудиться и молиться вместе со всеми до конца своих дней. Стать вашим самым верным соратником в борьбе с Пророком. Только отпустите девушку, я ручаюсь за ее молчание своей головой.
Саркоз, собиравшийся начать очередную обвинительную речь, удивленно замолчал, не ожидая такого ответа. Ашарх почувствовал, как Лантея рядом прожигала его убийственным взглядом. Хетай-ра просто не могла поверить, что это и был тот самый единственный план профессора, который на деле оказался до неприличия абсурдным.
— Ты так выгораживаешь эту наемницу, что невольно встает вопрос о том, кто же она такая. Мое чутье не подведешь. Она пришла из иных земель. Пусть я и не понимаю пока, из каких. Быть может, она языческое создание лесной страны альвов. Их так редко кто-то видел вне Ивриувайна, что люди совсем забыли, как они выглядят.
— Она человек. Да, жизнь ее не пощадила, она через многое прошла, что изменило ее внешность. Но, старейшина, прошу вас, отпустите ее. Я… я люблю ее, — как можно более чувственно произнес Аш. — Еще с самой первой нашей встречи в Италане я восхищен ей. Поэтому я молю вас, подарите ей свободу в обмен на мою преданность. Ведь сегодня праздник Очищения, проявите милосердие.
— Ааа… Значит, любовь, — протянул комендант крепости, скрещивая руки на груди и присаживаясь на краешек стола. — Неблагодарная забава, где двое балансируют на натянутой струне искренности. Но не мне, старому песочнику, судить молодых. В любом случае, что бы ты ни говорил, профессор, но общине не нужны рабы, борющиеся за правое дело по принуждению и державшие Заветы бога в руках лишь пару раз за всю жизнь. И даже светлый праздник не изменит эту действительность.
— Значит, для вас слова священной книги не важны? Не случайно ведь там сказано «В день раскаяния и очищения
— Раздел восьмой, часть семнадцатая, завет сорок шестой, — безошибочно определил Саркоз, окидывая профессора изучающим взглядом. — Священная книга для меня — все. Ее заветы нельзя не уважать.
— Ведь «В этих заветах есть божья мудрость и высшее благо», — сразу же подобрал новую цитату профессор. — И «Каждый, внемлющий заветам, приближает себя к богу».
— Верно, — задумчиво сказал комендант. — Вам удалось меня удивить. Многие теперь называют себя глубоко верующими, а на деле не помнят ни строки из священной книги, которую должны читать каждый божий день. Это лицемерно.
Старейшина побарабанил пальцами по своему предплечью и через несколько мгновений молчания добавил:
— Пожалуй, я несколько поторопился с выводами. Мне нужно обдумать эту ситуацию. Карлай, отведи пока наших гостей обратно. Профессор, я скоро сообщу вам о своем решении.
Капитан вывел пленников из залы, Исандир и Колид послушно замкнули колонну, и группа вернулась той же дорогой в подвальные помещения. Как только Карлай развязал узникам руки и покинул темницу, Лантея моментально бросилась к Ашарху.
— Это и была твоя гениальная идея?!
— Я говорил тебе, что план сырой и ненадежный. Но ведь все прошло не так плохо, за исключением обережи, конечно. Тут я недоглядел, — развел руками преподаватель.
— Ты же осознаешь, что этот старейшина не отпустит меня просто так? Он не выглядит как человек, который готов поверить в сказки о моем молчании.
— Это не основная цель плана. Главное, чтобы он принял меня в Светоч, тогда я сумею тебя вытащить. Согласись, перед братом общины открыто куда больше дверей, чем перед пленником.
— Знаешь, я не то чтобы сомневаюсь в твоей честности, но пока что все это выглядит так, будто ты задумал спасти только свою задницу, откупившись моей, — заметила хетай-ра.
— Тея, за все то время, что мы вместе провели в дороге, заставил ли я тебя хоть раз усомниться в моей честности? — укорил девушку Ашарх. Ее слова прозвучали весьма обидно для профессора.
Лантея поморщилась и отступила. Она впервые почувствовала себя заложницей ситуации, где ее будущее зависело напрямую от решения фанатично верующего коменданта и продуманности действий ее спутника.
— Аш, скажи. То, что ты говорил о любви, это правда? — покраснев, неожиданно спросила хетай-ра.
— Нет, конечно. Мне надо было убедить коменданта, — быстро ответил мужчина, но моментально погрустневший взгляд Лантеи внезапно заставил профессора задуматься над правдивостью его слов.
Еще когда капитан вернул заключенных в камеру, то Исандира и Колида на их посту сменили два молчаливых воина. В это же время появилась немолодая кухарка, отпершая решетку и оставившая для пленников на полу кувшин с водой и пресные лепешки. Тюремщики занимались своими делами: один постоянно читал Заветы, а второй занимался шитьем. Никто из них не заговаривал с узниками и друг с другом, погрузив помещение в напряженную тишину.