Право на эшафот
Шрифт:
– Желание поговорить или… получить нечто большее?
– Нечто большее – только в ваших мечтах, – отрезала я, сразу поняв, куда он клонит. – А разговор желательно вести в присутствии моей тети, потому что мы с вами недавно выяснили, что я лицо недееспособное.
– Пока я жду от вас не действий, а разговора, – несколько лениво протянул он. – Удалось справиться с блоком?
– Не удалось, но выяснилось, что ваш Бласкес ошибся, блок ставила не я, – радостно выпалила.
– Быть того не может. Бласкес никогда не ошибается.
–
– Зачем ему это?
– Мне кажется, я ему очень не нравлюсь, – почему-то сказала это почти шепотом и наклонившись к королю.
– Это нормально, ему вообще женщины не очень нравятся, – с какой-то странной улыбкой заметил Теодоро.
Взгляд его блуждал, не встречаясь с моим, зато останавливаясь на тех частях моего тела, которые не были прикрыты пеньюаром или просвечивали через ткань. Наверняка просвечивали соблазнительно – вон как глаза заблестели. Решил уже, что не напрасно провисел под окном? Рановато решил.
– С блоком мы не разобрались, но графиня Хаго привлекла специалиста. Он думает. Если это все, что вы хотели узнать, ваше величество…
– Не могу понять, почему вы так разительно изменились, – неожиданно сказал он. – Люблю разгадывать загадки.
– А потом отправлять под топор палача? – ехидно поинтересовалась. – Разгаданные загадки больше не интересны, да?
– Ваше величество, – напомнил он. – Вы, Эстефания, постоянно забываете обращение.
– Мне простительно, ваше величество, после вашей тюрьмы у меня не память, а один сплошной блок. А вот вам, ваше величество, непростительно меня компрометировать. Спокойной ночи, ваше величество, – выпалила и взялась за раму.
– Вы меня выгоняете, Эстефания? – удивился он.
– Я напоминаю, что вы мне подбросили жениха, ваше величество, от которого не так просто избавиться. Наверное, он решил, что для него единственная возможность обзавестись супругой – ваш прямой приказ.
– Нагейту нужно жениться.
– Пусть присмотрится к дамам близкого возраста.
– Ему нужны дети, – намекнул король.
– Тем более. У дам близкого ему возраста дети уже наверняка есть, получит готовых, ваше величество. Или вы передумали и теперь планируете ему в дочери меня отдать?
– Для дочери вы слишком взрослая.
Он хмыкнул и опять задержал взгляд не там, где надо.
– Разница в возрасте между нами запросто позволяет ему меня удочерить, ваше величество. У меня даже любимые куклы в комнате остались.
Он отвлекся от разглядывания моих прелестей, но обратил монаршее внимание не на кукол, а на разбросанные на кровати письма.
– В переписке вы с куклами состоите? – поинтересовался насмешливо.
– С кем бы я ни состояла в переписке, вас это не касается, ваше величество.
– Почему не касается, Эстефания? Вдруг вы шлете письма врагам Муриции?
– Именно поэтому я их перевязываю красивыми ленточками, – согласилась я, – а ленточки выбираю по цвету
Он хмыкнул, но полностью потерял интерес к письмам и переключился на меня.
– Знаете, Эстефания, для меня это несколько непривычно, но я чувствую себя виноватым из-за того, что с вами случилось, поэтому, пожалуй, выполню вашу просьбу. Одну. Разумную.
– А вашей вины, ваше величество, не хватит на две? – поинтересовалась нахально. – Потому что мне очень сложно выбрать между отказом от брака и снятием блока.
– Не уверен, что второе в моих силах.
– Но консультацию вы можете устроить? Не с сеньором Охедо. Хотелось бы экспертизу, независимую от вашего Бласкеса и тетушки.
– Не доверяете обоим? – Он прищурился.
– Сложно кому-то доверять, если ничего не помнишь, ваше величество.
Я вдруг подумала, что с Эстефании сталось бы внедрить ложные воспоминания, и тогда вполне может оказаться, что короля она действительно пыталась отравить и делала это без помощи Бласкеса. Придворный маг, конечно, воняет куда забористей любого бомжа, но это не основание считать его преступником. Скорее жертвой магии…
Мы с королем смотрели друг на друга и молчали. Пауза затягивалась и становилась неприличной. Не знаю, о чем думал он, я просто любовалась красотой, тем более совершенной, что ее носитель молчал и даже почти согласился не выдавать меня замуж.
– Я подумаю, что можно сделать, – решил Теодоро и испарился с моего подоконника, как не так давно из кареты.
На всякий случай я проверила кусты внизу, но они не были примяты, поэтому я с чистой совестью захлопнула окно и задвинула запоры. Не уверена, что они остановили бы Теодоро, но с ними как-то спокойнее.
Письма собрала, перевязала и отправила опять в кокон. Как я и думала, защита активировалась именем Эмилио. Кокон убрала в гардеробную, засунув в самый дальний угол. Сейчас пользы от писем нет, но кто знает, что будет? Вдруг мне удастся выцепить хотя бы немного чужих воспоминаний из памяти?
С горя дочитала валяющийся романчик, который закончился красивой любовной сценой, и легла спать, надеясь, что приснится продолжение, но уже со мной в главной роли. Представлять себя героиней любовного романа – действие совершенно безопасное во всех отношениях.
Но приснилось мне другое: больничная палата, в которую моя мама за рукав халата затаскивала почти не сопротивляющегося врача, весьма симпатичного и молодого. До Теодоро он не дотягивал, но по меркам моего прошлого мира был очень даже ничего. А вот я… я выглядела из рук вон плохо: на исхудавшем теле кости торчали так, что по ним можно было изучать строение скелета.
– Я уверена, что у Кати дернулась рука! – возбужденно говорила мама.
– Такое бывает. – Врач осторожно пытался освободиться, но, если уж мама вцепилась, стряхнуть ее не выйдет. – Это вовсе не значит, что она вышла из комы.