Право на легенду
Шрифт:
— Тимофей Иванович, расскажи, как ты плывешь? Вокруг же ничего не видно. Какие приметы тебя ведут?
— На что я ориентируюсь? Как обычно…
— А все же? Это ведь не секрет? Как ты, например, узнаешь, куда плыть, какая погода будет, какой ветер? Тут целая наука, наверное? Из поколения в поколение, да?
— Правильно. — Вутыльхин вынул изо рта трубку, выбил ее о борт и посмотрел на Коростылева. — Целая наука. Ты в логарифмах разбираешься?
— Разбираюсь, — растерянно сказал Коростылев. — Я…
— Правильно. Ты инженер, разбираться должен. Значит, поймешь, объясню тебе. Есть
— Слушаю, — сказал Коростылев. Будь он тогда чуть повнимательней, не закашляйся от неожиданности табачным дымом, он бы заметил, как пробежала по лицу Вутыльхина добродушная и слегка насмешливая улыбка.
— Только это для большой навигации, — добавил он. — Когда в открытое море идти надо. Там еще долготу определяю, широту. Инструмент у меня есть хороший, капитан один подарил. Секстант, знаешь? Вот все. А сейчас мы в заливе идем, тут компаса хватит. А погоду я по «Спидоле» слушаю. Ты разве не слушаешь?
Щеки Коростылева горели. Он не помнил, когда последний раз в жизни он так оглушительно, буквально до звона в ушах, краснел. Студентик недоученный! Можно подумать, в каменный век попал, к самоедам, что на чурку молятся, по плечу похлопать снисходительно захотел.
Он бы, наверное, еще долго говорил себе всякие злые слова, но Вутыльхин вернул его к действительности:
— Поселок мы бегом обойдем. Управимся. Потом поведу я тебя к человеку в гости. Без него нам не пробраться.
Вот таким образом уже к вечеру, когда он едва стоял на ногах после морской прогулки в оба конца, Вутыльхин привел его к капитану Варгу. Там его быстро отпоили чаем.
Варг, добродушно посмеиваясь, сказал:
— Через недельку двинемся, не раньше. Вы особенно не торопитесь. У нас тут не торопятся. Тимофей Иванович, например, очень доволен, что может целый день в клубе играть на бильярде. Он почему-то решил, что умеет играть на бильярде. Почему ты так решил, Тимофей Иванович?
Вутыльхин, не удостоив Варга ответом, сосредоточенно смотрел телевизор.
— Ну ладно. Хотите, я вам кактусы покажу? Редкие есть экземпляры.
Он повел Коростылева сначала к себе в «морскую, комнату», потом они прошли в «комнату Малкова», где на полу стоял разобранный лодочный мотор, а по стенам гирляндами висели связки копченого чебака, затем обошли остальные комнаты, веранду, длинный коридор, откуда двери вели в какие-то темные чуланы, в которые Варг уже и забыл, когда заглядывал, потом снова вернулись в комнату для гостей, где, кроме широченной тахты и кровати, стояли наготове две раскладушки.
Налив себе и Коростылеву чаю, Варг, как бы между прочим, сказал:
— Не один год строили. Кто только не помогал, сейчас и не упомнишь. Коллективный труд. Однако, худо-бедно, выстроили. — Искоса посмотрев на Коростылева, спросил: — Вам нравится?
— Нет, — сказал Коростылев. — Мне не нравится.
Варг даже поперхнулся от возмущения.
— А почему, разрешите узнать?
— Да разве это дом? Это, простите,
— Рука мастера? — переспросил Варг.
— Правильно.
— Вот вы и пройдитесь. — Варг посмотрел на Коростылева из-под очков. — А что? Критиковать и я умею. Вы архитектор, вам и карты в руки. Договорились?
— Договорились, — рассмеялся Коростылев. — Ловко вы меня… Только не сразу это делается. Приглядеться надо. К осени, пожалуй, как с поселком управимся, так и займусь. А пока я вам печь переложу, хотите? Ваша-то, я заметил, еле дышит.
— Да ну? — обрадовался Варг. — И печь можете? Хорошо. Мне ее, заразу, дважды клали и перекладывали, а толку… — Он посмотрел на Коростылева, который ввиду позднего часа уже собрался откланяться, и сказал категорически:
— Никуда вы не пойдете. Вся эта компания у меня живет, — он кивнул в сторону разморенных сном Вутыльхина и Пряхина. — Вы тоже оставайтесь. Веселее будет.
На другой день с утра Коростылев принялся за дело. Прежде всего он потребовал, чтобы ему из чего-нибудь сообразили фартук, потому что настоящий печник без фартука чувствует себя голым. Обрядившись в фартук, он призвал на помощь Пряхина и Вутыльхина. Втроем они полдня долбили во дворе слежавшуюся глину, просеивали песок, гасили в деревянной кадке известь. После этого, затащив все в дом, он сказал, что теперь начинается работа, а значит — посторонним делать нечего. Кроме того, будет очень много пыли, грязи, стука и других неприятностей, поэтому в «комнату Малкова», куда печь выходила фасадом, и в соседние комнаты тоже просит не заходить.
Делать было нечего. В течение двух дней все обитатели дома Варга ютились в «морской комнате»; с любопытством и некоторой тревогой прислушиваясь к разнообразным звукам, доносившимся со строительной площадки. Сам Коростылев выходил только к столу, был молчалив, быстро проглатывал еду и снова закрывал за собой двери.
А через два дня он вышел из «комнаты Малкова» уже без фартука, умытый и причесанный.
— А ну, господа хорошие, наведите-ка там порядок, — небрежно сказал он, имея в виду Пряхина и Вутыльхина. — Засиделись небось? Ничего. Зато теперь нам будет тепло и уютно.
Вечером, когда печь обсохла, все собрались на первую топку. Коростылев собственноручно уложил дрова, наколол лучину, зажег. Пламя занялось сразу… Он сидел на корточках, прислушиваясь, как гудит за дверцей огонь, потом встал, обошел печь со всех сторон, из всех трех комнат, тоже прислушивался, в разных местах, прикладывая ухо к холодным еще кирпичам. Печь получилась. Он это чувствовал. Дед был бы доволен его, работой.
И печь, действительно, получилась. Она нагревалась медленно, нехотя, зато держала жар целые сутки. Тяга была отменной, и за десять лет, прошедших с тех пор, Варгу всего один раз пришлось чистить дымоход, и то потому, что туда из трубы набило ветром всякую всячину. Но в тот первый вечер Варг еще об этом не знал. Он чувствовал только, как по всему дому пошло ровное, сухое тепло, и сказал: