Право на Одиночество

Шамшина Евгения

— Привет.

Услышала она в ночи знакомый голос, но от неожиданности вздрогнула всем телом. И сейчас вглядывалась в темный силуэт напротив.

— Привет…

Ответит она, удивляясь встрече.

— Смотрю жизнь тебя изрядно помотала…

Сокольский взглянул на часы и все же набрал ещё раз Громова.

— Ты найди ее, пожалуйста. Где бы она не была. Не пугай только, я тебя прошу!

— Понял. Пугать не по моей части.

Отозвался Захар Петрович. И в трубке раздались короткие гудки.

Утро было тяжелым для всех участников истории. Астахов отправился на работу, но его терпению приходил конец. Он ждал продолжения, развития. Ждал, когда она позвонит. Ждал, когда появится Губернатор. Он был готов ко всему. Его сценарий был идеально расписан. Но ожидание было худшей пыткой.

Александр медленно поднялся с постели. Ноги опустились на осколки и обломки. Огляделся по сторонам. Смертельная усталость. Вот, что он чувствовал сейчас. Нужно было переодеться. Вызвал клининг. Поручил специально обученным людям обновить интерьер комнаты. При наличии денег всё становилось в разы легче. По щелчку. Нестерпимо болела голова. Отменил на сегодня все встречи, совещания. Это было впервые за всю практику. И он думал, думал много. Соображал, стараясь просчитать все

риски и возможные исходы. Приехал на работу. Кабинет встретил его неприветливо. Ровно, как и вошедшая помощница. Он отвернулся к окну от ее испепеляющего взгляда. И набрал Громову.

— Как оно?

— Пока никак. Работаю над этим.

— Что значит никак? Неужели такая проблема найти одну перепуганную девушку? — Взорвался мужчина. — Без денег, без телефона и документов!

— Я работаю над этим. Пока не нашёл. Она, как сквозь землю провалилась.

Ледяным тоном отозвался Громов. Сокольский же был уверен, что она скрывается у Максима. В его логике жизни, ей больше некуда было податься. Кстати, Максим считал также. В этом их суждения совпадали. После обеда собрав мало-мальски мысли в кучу, Губернатор позвонил в банк. И ближе к вечеру, часа в четыре, отправился в контору к Астахову. Переступил порог уверенно, самодовольно, в сопровождении охраны, с полным ощущением хозяина жизни. Вошел в переговорную. Адвокат можно сказать удивился, но больше удивились клиенты, сидевшие за столом. Астахов вежливо всех проводил. И вернулся за свой стол. Он уселся в кресло, поудобнее, развалившись, как следует. Всем своим видом показывая свое пренебрежительное отношение к пришедшему. Сокольский лишь усмехнулся, жестом попросив охрану выйти. И они встали у дверей переговорной, как грозные воины без каких-либо эмоций на лицах.

— Кого я вижу! Собственной персоной! Ну, привет!

Издевательски выдал Макс.

— Прекрати паясничать! Противно! Она у тебя?

Грозно спросил он.

— А с чего ей быть у меня?.. ааа, понял! Она сбежала от тебя!

Рассмеялся во весь голос адвокат, продолжая издеваться и выводить из терпения гостя.

— Ой, какая жалость! Но это было предсказуемо! Я вообще не понимаю, как она могла терпеть столько времени такого мудака!

— Борзеешь! — Угрожающе рыкнул Александр, Астахов и сам это понимал, решив взять себя в руки.

— Ладно, ладно… Успокойся! А то кровь носом пойдет или сердечко прихватит. Нет, ее у меня. Я серьезно. На полном серьезе. У меня ее нет. Признаюсь, меня это несколько печалит. Но дело не в этом. Зачем пришёл? Я слушаю.

Губернатор поставил сумку на стол. Открыл молнию и подтолкнул к собеседнику небрежным жестом. Пачки купюр номиналом 5000 и 1000 в банковских корешках. Астахов усмехнулся, и озадаченно посмотрел на Губернатора.

— Здесь 5 миллионов. Забирай и проваливай!

— Как ты предсказуем! Ты меня обижаешь! Неужели, ты считаешь, что у меня денег не хватает? Давай наоборот! Я тебе 5 миллионов, и ты проваливаешь ко всем чертям!

— Цену себе набиваешь?! Сколько ты хочешь?!

— Утроишь? — Хитро прищурился Максим.

Александр задумался на пару минут, сверля его глазами.

— Утрою. Но тебя больше в нашей жизни никогда не будет, ни словом, ни духом.

И сейчас успешный адвокат обалдел, полностью потеряв всякий дар речи. В его голове это не укладывалось. Но признаться алчность взыграла. Она слепила. И к собственному стыду, мысль о том, чтобы уступить сейчас была сильнее всех остальных чувств и желаний. Сокольский видел эти размышления. Они ярко отражались на лице мужчины. И Губернатор терпеливо ждал.

— Ни одна женщина столько не стоит.

Заметил Астахов. И в глотке предательски пересохло от жажды халявных денег.

— Моя стоит. Решай.

И мужчина понимал, чем дольше затягивается пауза, тем больше усиливается желание обогатиться. И от этого становилось страшно. Страшно и стыдно. В отчаянии ответил, чем раздосадовал Губернатора.

— Засунь их себе! Знаешь куда!

— Хорошо подумай! Последний раз предлагаю. Она все равно твоей не будет.

Эта фраза была необдуманной и лишней, как красная тряпка для быка. Стратегическая ошибка, провалившая весь план. Максим взглянул исподлобья.

— Это мы ещё посмотрим.

— Нечего смотреть. Я пришёл с тобой по-людски поговорить. Пока. У нас в пятницу свадьба.

— Неужели, ты до сих пор веришь, что она состоится??? — Громко рассмеялся Астахов. — Наивный глупец! Между Вами все кончено.

— Как я уже сказал, у нас в пятницу свадьба. Она ждёт от меня ребёнка. Поэтому, это ты наивный глупец. Я пришёл сюда, только из уважения к ней. У тебя был небольшой выбор. Деньги и беззаботная жизнь. Или, мне приходится тебе напомнить, что я уже однажды почти вытравил о тебе все воспоминания. Она пожалела тебя тогда. Запомни. Заруби себе на носу, в этот раз я пойду до конца. Я уничтожу всё, что касается твоего имени. И приложу максимум усилий, чтобы твоё небо надолго стало в клеточку. Хотя бы за то, что ты сотворил с ней в этот раз за городом. Это не угроза. Это констатация факта.

Максим слышал всё, но только одна фраза убила его. Уничтожила. Развалился весь его хваленый план.

— Ты лжёшь!

Сокольский прекрасно понял, о чем речь. И теперь уже он громко и густо рассмеялся, с упоением наблюдая, как раздавил оппонента.

— Она действительно ждет ребенка. От меня. Не будь глупцом! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе разрушить нашу с ней жизнь?

Астахов молчал. Он просто не мог говорить. К такому жизнь его не готовила. В этот момент у обоих мужчин пришло оповещение. С разницей в доли секунды. Они озадаченно переглянусь, отвлекаясь от разговора. Сообщение на электронку. Максим сел за свой стол, открывая вкладку в ноуте. Александр же замешкался, копаясь в телефоне. Перевёл взгляд на адвоката, который внимательно смотрел на экран, не моргая. Лицо его стало серо-белым. Это немного испугало гостя. Он понимал, что тот что-то видит. Глубоко вздохнул и зашел в свою почту, ткнув пальцем на новое сообщение. И теперь и его лицо было таким же. Это было короткое видео. Минуты полторы максимум. Первые кадры показывали подвешенные женские руки в наручниках. Какое-то подвальное, плохо освещенное помещение. И уже от этого кровь стыла в жилах. Дальше за волосы поднимали в кадр окровавленное женское лицо. Видео обрывалось. Это была Анна. Мужчины смотрели друг на друга, забыв, как дышать. Это, как плохой фильм ужасов. Сердце Сокольского предательски защемило. И он неожиданно кинулся на Максима, осыпая его бранью и обвиняя в этом. Завязалась драка. Они

уже катались по полу, яростно рыча и молотя друг друга. И каждый обвинял другого. Чем бы это закончилось, если бы не вмешались люди Губернатора и не растащили их по углам. Смотрели друг на друга волками. Помятые растрепанные, местами порванные дорогие костюмы. Начищенные до крови физиономии. И такое дикое осознание, что никто из них к этому не причастен. Злая шутка. Если так, то чья? Оба остались здесь в конторе, в этой переговорной, став заложниками этой страшной реальности. Забыли и о делюге, и о прочих проблемах. Все их разговоры были только о том, леденящим сознание, видео. Мила присоединилась к ним спустя пару часов. Шок. Ужас. Паника. И время-палач, мучительно медленно отмеряющее свой ритм. Громов последним приехал на эту вечеринку, уже после девяти вечера. Он поднял на уши полгорода. Но ничего. От слова совсем. Ни следа, ни тени, ни намека. И сегодня им не помогали ни деньги, ни власть, ни положение в обществе. Аня исчезла, как будто ее и не бывало. И лишь одна зацепка. Это видео, пришедшее обоим с неизвестных источников. Жизнь моментально провалилась куда-то к центру земли. Сознание мужчин полыхало в этом удушающем огне страха и неведения. И сейчас ни связи, ни деньги, на безграничная власть… ничего не спасало и не помогало. Громову пришли на помощь все, кто как-то мог помочь. Но не было и призрачной тени надежды. Анна вышла в ночь из своего дома, из подъезда, дошла лишь до сквера в соседнем районе. Это подтверждали случайные камеры наблюдения. И больше не было ничего. Ни следов, ни теней. Она исчезла. Провалилась сквозь землю в этом злополучном сквере. Гипотезы. Предположения. Догадки. И вновь взаимные упреки, и выяснения отношений из серии кто виноват. Очередная словесная перепалка приводит к новой драке. Обессилевшие от переживаний двое мужчин, как два бойцовых петуха, бросаются друг на друга. Понимая, что это глупо. Но искать виноватых проще, чем взглянуть правде в глаза и признать свою вину. Боль прожигала сердце. Отчаяние убивало. Следующим утром было новое сообщение. Ее душераздирающий крик разорвал зловещую тишину маленькой переговорной. Страшный звук металлического хлыста разрезал воздух, словно он был здесь. Окровавленная девичья спина, с неровными рваными полосами, остающимися от мощных ударов. Сокольский оступился, выронил телефон. Перед глазами все закружилось. Ухватился за стол в попытке удержаться, но все же рухнул на пол, на минуту потеряв сознание. Астахов и Громов с белыми лицами и серыми губами. Это было ужасающе. Непостижимо уму. Крик ее еще надолго засядет в их памяти. Кому и зачем это могло понадобиться? Никаких требований. Никаких угроз. Никаких просьб. Открытая и откровенная жестокость. Телефон Громова звонил. Он то уезжал, то возвращался. Не прекращая контролировать и мониторить всю ситуацию в целом. Сокольский был раздавлен настолько, что сидел на стуле тихо, уставившись в одну точку. В его голове не укладывалась эта реальность. Он и сам намедни готов был собственноручно ее удавить… но это для него было, нечто другое… так словно, ему это было можно, а другим нельзя. Странная, воспаленная логика мужского мышления. Ее ужас, боль, отдавались в его мозгу, сердце. Он сходил с ума. Не мог совладать с эмоциями. Астахов держался более сдержанно. К вечеру очередного бессмысленного дня, не давшего никаких результатов, мужчины взрывались. Грызлись по малейшему поводу, как в стае бродячих собак. Уже и Захар был впутан в эти неуместные эмоциональные разборки. Лишь Мила молчаливо наблюдала за мужчинами. Она ещё хоть как-то умудрялась сохранять остатки спокойствия в этом адском кадриле. Ей было особенно тяжело ставить мужчин на место, охлаждать их пыл. День подходил к концу, и веры в лучшее не оставалось ни у кого. Мир привычный сломался, как хрустальная ваза. И новое оповещение, как разряд молнии среди ясного дня. Александр закрыл глаза и опустил голову на руки. Он не хотел. Он не мог этого выносить. Громов смотрел в ноутбук Астахова и одновременно звонил. Мила медленно переводила взгляд с одного участника истории на другого. До Губернатора долетали обрывки их фраз. Даже слух так предательски отказывал. В видео Анна лежала на земляном полу. Ее глаза медленно закрывались, она теряла сознание. Лицо-кровавое месиво. Платье грязно-кровавое изодрано. Руки в подтеках по-прежнему закованы в наручники. Захар, громко хлопая стеклянной дверью, куда-то спешно умчался. Максим от невозможности закурил прямо в помещении. Он шумно затягивался и что-то тихонечко бубнил и бубнил себе под нос. Тревожное утро четверга. Глаза Сокольского глубоко ввалились от переживаний. Он выглядел на десять лет старше своего возраста. Болезненный и уставший. Кисти рук его невольно дрожали. Кружка с остывшим кофе. Астахов много курил, ходя из угла в угол, никак не находя себе места. Вздрагивали от каждого звука, как от пушечного выстрела. Громов прилагал максимум усилий в этом деле, потому что был профессионалом. И ещё потому девушка была для него не пустым звуком, не посторонним человеком. Он был лично заинтересован, хотя и старался отстраняться и абстрагироваться.

— Почему они ничего не требуют? — Тихим голосом, похожим на мольбу, обратился Губернатор к присутствующим. Ещё никогда он не был так близок к желанию пустить себе пулю в висок. — Почему не просят выкуп? Что им нужно? Зачем… Зачем всё это?.. Почему она… Почему…

И все молчали. Потому что не было ответов, только куча вопросов. Последнее видео пришло около двух часов дня. Жертву жестоко насиловали. Это было хорошо знакомо Максиму. Стало дурно до тошноты. Он видел себя там, но только пейзаж вокруг изменился. Слабые крики ее глушились ударами. В какой-то момент девушка окончательно отключилась, превратившись в беспомощную, несопротивляющуюся субстанцию. Здесь же себя ярко видел Александр. Мужчины испытывали колоссальный стресс от происходящего. Это был их персональный ад. За грудиной Губернатора сильно пекло, не хватало воздуха. Его организм предательски сдавался. Мозг готов был лопнуть от боли и страдания. Нельзя выразить то, что они чувствовали сейчас, не имея возможности вмешаться, помочь и спасти. Она угасала, как свеча. Та жестокость, те извращённые пытки и избиения, которым она подвергалась. Ни один нормальный здоровый человек не смог бы вынести подобного. Сердце Александра Викторовича кряхтело, из последних сил стараясь выжить. Скорая. Астахова трясло в нервном припадке. Он сжимал виски, но крик ее звенел в ушах. Груз вины перед ней. Друг перед другом. Они могли всё предотвратить. Всё исправить. Гордыня, жадность, алчность, эгоизм и властолюбие… ограниченность и зацикленность. Сейчас им было бы проще поменяться с ней местами. Лишь бы облегчить ее унизительные страдания. Сначала она пережила всё это от них. И теперь этот ад продолжался, как божья кара за грехи.