Право на отцовство

Джокер Ольга

Амир полощет меня взглядом чёрных глаз и плотно сжимает челюсти.

– На каких правах мне жить у тебя, а? Чтобы ты мог в любое время видеть дочь?

Сабитов неожиданно грубо перехватывает меня за запястье, приближает руку к своим губам и... целует. Кожа на тыльной стороне ладони при этом будто воспламеняется и жжёт. Он делает это ещё раз и ещё, не отрывая от меня свой цепкий взгляд.

Я хочу выдернуть руку и прекратить весь этот цирк, но почему-то не могу...

– На правах моей женщины, Соня, - отвечает он.
– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне

вместе с дочерью на правах моей женщины.

Глава 40.

Амир.

Когда Соня согласилась на путешествие в Испанию, я наивно полагал, что уже одержал победу над противником.

Думал, здесь будет больше времени, чтобы попытаться донести до неё свои мысли и чувства. Да и сама атмосфера располагала к сближению.

Как же я ошибался. Как же я, чёрт возьми, ошибался! Время шло неумолимо быстро, дни отпуска подходили к своему логическому завершению, а между нами с Соней по-прежнему была глубокая непреодолимая бездна. Мне не хотелось отпускать её к нему. Не хотелось делиться. Хотелось, чтобы вот так втроём было навсегда.

Порой мне отчаянно хотелось встряхнуть её за плечи, попросить перестать быть колючей ледышкой и сделать хотя бы один малюсенький шаг мне навстречу, чтобы я понимал, что всё не зря. Но она не могла вести себя по-другому. Соня просто не верила мне.

– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне вместе с дочерью на правах моей женщины.

Голубые глаза испуганно смотрят в мои. Её грудь часто вздымается, а губы приоткрываются от удивления буквой «О». Мне безумно хочется коснуться их пальцами, попробовать какие они мягкие и нежные наощупь, а затем впиться в них своими губами и безудержно целовать. Жаль, что сейчас не то время и, не то место, чтобы это делать.

– Пусти, - лишь произносит Соня. – Ты делаешь мне больно.

Только сейчас замечаю, что всё ещё продолжаю удерживать её за запястье, чтобы не сбежала. Наверное, слишком сильно и грубо для её светлой и нежной кожи. Плавно послабляю хватку, скрещиваю руки на груди и выжидающе смотрю. Знаю, что Соня не бросится в мои объятия, знаю, что даже не улыбнётся, но всё равно упрямо жду.

– Будет лучше, если мы останемся лишь родителями общего ребёнка, Амир, - отвечает сдержано. – Прости, но по твоей прихоти я не стану менять свои планы на жизнь. Надеюсь на твоё понимание.

Вот так сухо и холодно, не дав ни единого шанса.

Отводит взгляд в сторону, зовёт дочь и прерывисто дышит. Она слишком эмоционально на меня реагирует. Не безразлично, что уже хорошо.

Мысли о том, что через каких-то три дня мы вернемся на родину мгновенно атакуют мою голову. Глаза наливаются кровью, а челюсти хрустят от того, как сильно я сжимаю зубы. Я представляю, как девочек встретит Миша и увезет к себе из аэропорта домой. Он сможет читать моей дочери сказку перед сном, будет отводить её в школу и заплетать густые темные волосы в хвост.

Он сможет беспрепятственно касаться и целовать Соню, по ночам занимаясь с ней любовью. С той женщиной, которую я эгоистично хочу получить себе. С той женщиной, которую потерял ещё восемь

лет назад. Но ведь ещё не поздно всё вернуть?

– Ты не дождешься от меня понимания, Соня, - отвечаю без капли нежности. – Потому что рано или поздно ты будешь моей.

***

Мы возвращаемся домой в десятом часу.

В этот раз далеко не ездили, решили поужинать в ресторане на территории отеля и ничуть не прогадали. Детские аниматоры устраивали разнообразные конкурсы, показывали фокусы и трюки. Саше было чем заняться, пока мы с Соней неторопливо поглощали ужин.

Дочь выглядит изнеможённой, поэтому без лишних напоминаний уходит к себе в комнату и готовится ко сну.

– Я уложу её, если ты не против, - обращаюсь к Соне.

Она фокусирует свой взгляд на мне, слегка щурит глаза и равнодушно пожимает плечами. Вот так молча, без каких-либо слов друг другу и прошёл наш сегодняшний вечер.

Белова опускается на бежевый кожаный диван, снимает с ног туфли-лодочки и несдержанно ойкает. Бросив взгляд на её ступни, недовольно хмурюсь. Никогда не понимал женщин, которые жертвуют собственным здоровьем ради красоты. Сейчас на ногах Сони красуются приличные кровоподтёки. Скорее всего, туфли были новыми и натёрли кожу.

– Покажи, что там у тебя, - опускаюсь перед ней на корточки и внимательно смотрю.

Соня кусает нижнюю губу и, немного подумав, позволяет себя коснуться.

– Болит?

– Угу, - кивает, продолжая истязать губы.

– Я сейчас мотнусь в аптеку и куплю какую-нибудь заживляющую мазь.

– Не надо, подожди...

Из комнаты, удерживая подмышкой книгу, выходит Саша. В новой пижаме с изображением носорогов и с густыми распущенными волосами, которые достают до поясницы. Вот такая сонная и домашняя она напоминает мне младшую сестру Карину. Родная кровь как-никак.

– Что случилось, мамуль? – спрашивает Саша.

– Натёрла ноги, котёнок. Ничего страшного. Если тебя не затруднит, принеси из тумбы нашу аптечку. Кажется, я бросала туда одну чудодейственную мазь.

Дочь послушно кивает и убегает в комнату, оставляя нас наедине.

Я с интересом наблюдаю за Соней, она же делает вид, что меня не существует. Смотрит куда угодно: на часы, холодильник, люстру, потолок, но только не на меня.

– Вот, нашла!

Саша опускает на диван небольшую тканевую сумочку на змейке и садится рядом. Немного порывшись в медикаментах, всё же нахожу там заживляющую мазь в тюбике. Открываю крышку, выдавливаю липкую массу себе на указательный палец и осторожно дотрагиваюсь до Сонькиных ран.

– Ай!

– Потерпи, - прошу её с улыбкой.

– Мне очень-очень больно! – возмущается она. – Эта мазь нетерпимо печёт.

Набрав максимум воздуха в лёгкие, дую в то место, где только что наносил мазь.

– А так?
– спрашиваю, глядя в голубые глаза.

Соня вздрагивает и тут же отсаживается назад, упираясь в спинку дивана. Нервно сглатывает, прежде чем ответить:

– Так не болит. Достаточно, Амир.

***

– Я не хочу домой, - произносит Саша, после прочтения книги.