Право на отцовство

Джокер Ольга

Что я испытывала к своему жениху? Глубокое уважение, симпатию, восхищение... Наивно полагала, что этого будет вполне достаточно для того, чтобы построить полноценные семейные отношения. А любовь? На прошлом жизненном опыте любовь казалась мне чем-то болезненным и вызывающим зависимость. Я не хотела больше и капли подобного испытывать.

С появлением Амира всё, абсолютно всё, чем я жила, пошло кувырком. Его напор одновременно пугал и будоражил меня. И хотя бы наедине с собой я могла себе признаться в том, что мысленно изменяла Мише, предавая его чувства. Даже хотя бы сегодняшним

вечером, когда Амир лечил мои раны и так интимно касался ступней своими теплыми руками. В тот момент внутри меня всё переворачивалось и бурлило от дикого нечеловеческого желания. И это было та-а-к чертовски неправильно, что становилось гадко от самой себя...

– Не помешаю? – звучит голос Амира.

Я даже не заметила в какой момент он вышел на веранду. В чёрных брюках и белоснежной рубашке, расстёгнутой на верхние пуговицы. Долго он укладывал Сашку… Наверное, вила из него верёвки и просила читать сказку снова и снова.

Делаю глоток вина и чувствую, как пьянею ещё больше. Я не нужна такая Мише. С проблемами из прошлого в виде надоедливого бывшего. И если он не станет бороться за наши отношения, то поступит вполне логично.

– Не помешаешь, присядь, - отвечаю Амиру.

Он опускается рядом и наши тела соприкасаются. Меня вновь бросает в жар, но уже не от выпитого алкоголя. Щёки пылают, внизу живота растекается тягучая лава… Что и требовалось доказать. Ещё один плюс в копилку догадливости Миши.

– Почему ты плакала? – спрашивает Сабитов, глядя на мой почти пустой бокал.

– Давай поговорим на другую тему, ладно?

– Как скажешь, - слегка пожимает плечами.

– Добавь мне ещё вина, пожалуйста.

– Мне кажется, тебе хватит, Соня, - отвечает Амир и забирает у меня то, что имеется. – Не слишком люблю пьющих женщин.

– А мне и не нужно, чтобы ты меня любил.

Вкладываю в свой голос максимум дерзости, но звучит он всё равно жалко. Сабитов хмыкает, но бокал с вином всё же отставляет на журнальный столик.

– А помнишь… Помнишь, Амир, как на третьем курсе университета на одной из шумных вечеринок я тоже перебрала с вином? – спрашиваю, улыбаясь.
– Мне тогда было так погано, что я осталась ночевать у сокурсницы, потому что родители убили бы меня сразу же. И в тот момент, когда я блевала над унитазом, ты говорил мне точно такую же фразу.

– Помню, Соня.

Этим вечером Амир особенно спокоен и задумчив. Только смотрит на меня как-то странно и непривычно, словно впервые в жизни видит.

– Может расскажешь, что случилось? – спрашивает спустя секунду. – Это же из-за него ты плакала?

– А ты наблюдательный, - усмехаюсь. – Он не обидел меня, Амир. Сказал всё то, что я заслужила.

Бокал с вином так и привлекает к себе моё внимание. Когда я пила, то хотя бы ненадолго, но забывалась и почти не думала о собственной никчёмности.

Амир перехватывает меня за руку и запрещает касаться алкоголя. Продолжает удерживать даже тогда, когда я пытаюсь отпихнуть его в грудь. Кто ему позволил мне что-либо запрещать? Неужели я не могу хотя бы раз в жизни отпустить себя?

– Иди сюда, глупая, - Сабитов резко прижимает меня к себе так сильно,

что хрустят рёбра.

Его руки обнимают меня за спину, особенно здорово согревая в этот темный ветренный вечер.

– Ты пользуешься тем, что я слабее и немного выпила.

– Ну и пусть, - отвечает он.

Я опускаю голову ему на плечо, коротко всхлипываю и вдыхаю терпкий запах его парфюма. А затем смотрю куда-то в темноту, совершенно не различая того, что находится на горизонте. Всё плывёт и плывёт… А, к чёрту.

– Ты же не любишь его, верно? – подаёт голос Амир. – Ты до сих пор испытываешь ко мне чувства, Соня. И я их испытываю.

Боюсь вдохнуть, чтобы не выдать себя, но сердце при этом громко-громко бьётся.

– К чему такие сложности, если наши чувства взаимны?

– Ошибаешься, - отвечаю ему резко.
– Ты мне безразличен.

Амир запускает свою ладонь в мои распущенные волосы и слегка оттягивает назад.

Наши глаза встречаются: мои испуганные и заплаканные, а его - дикие и съедающие заживо, не оставляющие ни единого шанса на то, что я выживу. Жёсткие уверенные губы тут же накрывают мои, приоткрывают податливый рот и прерываются лишь на секунду, чтобы произнести одно-единственное слово: «Врёшь».

Глава 42.

***

Если бы у меня была возможность отмотать время на несколько минут назад, я бы позволила случиться всему, что сейчас происходит. Я бы позволила Амиру себя целовать. Я бы точно так же отвечала на его поцелуи с особым трепетом и волнением. Я бы разрешала ему гладить себя сквозь тонкое шёлковое платье и продолжала наслаждаться его ласками.

В какой-то момент мне становится плевать на то, что будет потом, завтра или через неделю. Мне становится всё равно, что будет позже, когда мы проснемся в одной постели повторив сценарий восьмилетней давности. Кажется, будто я снова та самая студентка-выпускница, которой нужно только одно – получить поцелуи желанного мужчины, которые стали почти что личным наркотиком. Я устала обманывать саму себя и жить словно робот. Сейчас перед Амиром я - настоящая. Неправильная. Неидеальная. Грешница, которую я потом возненавижу.

Амир с лёгкостью отрывает меня от дивана на веранде, подхватывает на руки и куда-то несёт. Я ничего не вижу, потому что обнимаю его за шею и зарываюсь лицом в плотную ткань белоснежной рубашки. Боюсь, что если мы встретимся взглядами хотя бы на секунду, то до комнаты просто не дойдем. Слышу его шаги, звук открываемой двери в спальню и глубокое нетерпеливое дыхание себе висок.

Амир несет меня бережно и крепко удерживая, словно боится, что я передумаю и сбегу. Когда лопатки касаются простыней, я наконец открываю веки. Это моя комната. Амир принес меня в мою же комнату, чтобы заняться со мной любовью. Странно, но этот факт сейчас кажется таким естественным и нужным, что отключаются все человеческие факторы, которые обычно мне присущи. На место алкоголю в моей крови приходит сумасшедший адреналин. Он усиленно расходится по венам, проникает в сердце и голову. Всё остальное будет потом. И самобичеванием я займусь значительно позже.