Право на отцовство
Шрифт:
На моё молчание Миша реагирует совсем не так, как я себе представляла: слегка склоняет голову надо мной и пытается поцеловать. Я отворачиваюсь и его губы задевают мою щёку оставляя на ней влажные следы.
– Извини меня, Софи. Извини, если наговорил тебе лишнего, - шепчет Миша. – Я с ума сходил без тебя. Работать не мог, дышать не мог, жить полноценно не мог. Ревновал жутко.
– Прекрати, прошу, - произношу в ответ.
В голове урывками проносятся кадры той ночи, когда мы с Амиром занимались сексом. Жалею ли я о том, что было? Нет, потому что на тот момент наша близость делала
– Что-то не так? – щурится Миша. – Я знаю, что не должен был вести себя словно подросток, но не сдержался. Выпил, расслабился, наговорил лишнего.
– Миш, ты был прав в отношении меня, - прерываю его.
– Не вини себя.
– В каком смысле, София? О чем ты говоришь?
– Я изменила тебе.
Голос звучит тихо и жалобно. В этот момент мир не раскалывается на части, не сотрясается земля, не пролетают за окном кометы. Всё точно так же, как и было до этого, только дышать мне становится значительно проще.
Ноздри Миши широко раздуваются. Желваки играют на плотно сжатых челюстях. Он убирает от меня руку и отходит на шаг назад. Я понимаю, что ему неприятно, противно, больно… Знал бы он, что точно такие же чувства я испытываю к себе за то, что подвела и обманула его.
Господи, мы же вместе строили какие-то планы на будущее и покупали обои в его квартиру. А ещё кольцо… боже, где оно? Мне нужно вернуть его сейчас же. Немедленно.
– Скажи, что ты сейчас пошутила, - звучит приглушенный голос Миши.
Он не спрашивает с кем случилась измена. Знает и чувствует.
– Нет, я не шутила. Мне очень жаль.
Опускаю глаза и чувствую слабость во всем теле. Хочу отойти к кровати, чтобы присесть, но Миша не дает мне этого сделать. Он берёт меня за плечи и с силой трясет. Молча, глядя мне в глаза и выплескивая ненависть, которая разрастается в нем с каждой секундой.
Заслужила. Заслужила. Заслужила…Проносится в моей голове.
– Повтори! Повтори, что ты сейчас сказала? – повышает голос Миша. – Тебе жаль?! Тебе, чёрт возьми, всего лишь жаль?!
Моё тело безвольно болтается в его руках. Кажется, если бы не операция, он разозлился бы ещё сильнее и тряс бы меня более ожесточённо.
– Я не знаю, что сказать в своё оправдание.
– Я же планировал прожить с тобой до конца своей жизни, София! – почти выкрикивает в лицо. – Думал, что ты серьезная, умная, рассудительная. Почему он? Просто ответь, почему он, а не я? Он лучше в постели, а? Лучше, чем я?
– Пусти, пожалуйста, - отвечаю шёпотом, все ещё не глядя ему в глаза. – У меня синяки останутся.
Миша резко пускает меня, и я пошатываюсь. Отхожу подальше, пока не упираюсь в кровать. Думала ли я, что это будет просто? Сказатьтакуюправду человеку в глаза? Нет. Я ожидала, что будет гораздо хуже, но Миша держится изо всех сил, хотя я вижу, как сильно он зол.
– Повторюсь: мне очень жаль.
Бросаю короткий взгляд на его разъяренное лицо, часто вздымающуюся грудь и пальцы, которые крепко сжимаются в кулаки до побелевших костяшек.
Чтобы отвлечь себя, нахожу сумочку и начинаю искать в ней кольцо. Я сунула его в задний карман, но из-за
– Что ты делаешь? – спрашивает Миша и подходит ближе. – Я спрашиваю, что ты сейчас делаешь, София?
– Ищу кольцо. Хочу вернуть его тебе…
Руки в этот момент дрожат не меньше, чем минуту назад, но сверкающее украшение я всё же нахожу. Пытаюсь ухватить его со дна кармашка, но Миша резко выхватывает у меня сумку, бросает её об стену и громко на всю палату выругивается.
– Пошла ты к чёрту, София! – подходит к двери, берётся за ручку и переступает порог.
– Не ожидал я от тебя такого!
Хочу сказать ему, что я тоже от себя не ожидала, но он уходит, хлопнув дверью.
Тело становится совсем непослушным и вялым. Я медленно опускаюсь на кровать и закрываю лицо ладонями. Горло окольцовывает болезненный спазм и слёзы сами собой начинают рваться наружу.
Глава 47.
Амир.
После больницы мы направляемся в квартиру на улицу Павлова. Нас встречает тихий уютный дворик со старыми качелями и разговорчивые бабули у подъезда. Сама квартира маленькая, но домашняя и наполнена жизнью. У меня ни одной такой нет: ни в этом городе, ни в столице. Все сухие, обезличенные, стерильные. Никаких тебе милых безделушек, детских рисунков на стенах и разбросанных игрушек. Я понимаю, что хотел бы этого. Всё отдал, лишь бы это было в моей жизни...
– Где твой шкаф? – спрашиваю у дочери.
Она распахивает дверцы и самостоятельно достает оттуда форму темно-синего цвета с белоснежной рубашкой и прикрепленными бантами. На полке ниже мы находим рюкзак и загружаем его ручками, тетрадями и учебниками. Завтра не будет уроков, только праздничная линейка, но кто знает сколько времени Сашка проживет со мной.
– Я возьму с собой две любимые игрушки, можно?
– Конечно можно, Саш.
Дочь приступает к поискам, а я ещё раз оглядываюсь по сторонам. Взгляд цепляется за тумбу в углу комнаты, на которой в шахматном порядке выставлены фотографии. Их немного, но похоже стоят самые значимые: Соня с родителями, Соня беременная, Соня с Сашей-малышкой на руках. Меня не было рядом в эти периоды, поэтому интересно посмотреть на дочь в более раннем возрасте. А ещё на Соню с милым округлым животом, который ей невероятно идёт. Представляю, как трудно было одной. Я в этот период уже активно жил с Элей и поднимал бизнес отца, пока она справлялась в одиночку и находила деньги на воспитание нашей дочери. Если бы я только узнал о её беременности раньше… Всё изначально пошло бы по-другому сценарию.
А рядом с этими фото стоит ещё одно в рамке, которое привлекает моё внимание. На нем Миша обнимает Соню за талию. Довольный такой, счастливый. Я несколько секунд смотрю на их пару, а затем с чистой совестью опускаю это фото лицом вниз. Так гораздо лучше и правильнее.
– Здесь мне один год, - поясняет Сашка, указывая на фотографию, где она стоит посреди зала в пышном платье, точно маленькая принцесса.
– Забавная такая.
– А здесь мне три. Мы с мамой в цирке.
Саша рассказывает про каждую из фотографий, а я внимательно слушаю.