Право на страсть
Шрифт:
И я, неожиданно для себя, перестала стесняться своих чувств и своих желаний. Меня окрылял хриплый шепот и опаляющее кожу дыхание. А еще ласковые пальцы, которые возносили меня к небесам. Мне хотелось сделать для Прохора то же, заставить его забыть собственное имя, дышать только мной.
— Нам нужно в кровать, Реми! — захныкала я, неистово скользя приоткрытым ртом по широкому плечу, оставляя жадные поцелуи-укусы на обжигающей коже.
Прохор подхватил меня, впился поцелуем в мой рот, властно хозяйничая языком и выпивая стон недовольства,
Покрывало приятно холодило разгоряченную кожу. Но я притянула Прохора к себе, а потом заставила улечься на спину.
— Русенька! — возразило мое личное искушение и соблазн. — Я вот-вот взорвусь! Давай все потом…
— Терпи, Реми! — скомандовала я, резко сдернула мешавшую ткань его белья и обхватила налитую возбуждением плоть своими ладонями.
— Твою ма-а-ать! — Прохор процедил сквозь зубы и откинулся на подушки.
Я облизнула вмиг пересохшие губы. Знать бы, как все это делается! Но и признаваться в своей неопытности в этом вопросе было поздно. Судя по пылающему взгляду Реми, в мыслях он уже был шагов на десять впереди меня.
— Подскажешь, как? — тихонько попросила я.
Прохор нахмурился. В его взгляде появилось осознание ситуации. Он приподнялся на локте, потянулся ко мне, словно собрался вновь обнять меня. Но я оказалась быстрее.
Провела ладонью по напряженной плоти, сжала у самого основания. В ответ по комнате разлетелся стон вперемешку с нецензурной лексикой. Аристократ Аркон-Реми умел выражаться, как грузчик.
От моего любопытного взгляда не укрылась крупная капля, проступившая на самой вершине плоти. Я склонилась ближе, провела по ней языком, пробуя на вкус.
— Дааааа, — застонал Реми, вплетая свои пальцы в мои волосы на затылке. — Я сдохну, если ты остановишься!
Нет, не для того моего Прошу спас бронежилет, чтобы умирать, спустя пару часов. Совсем не для того!
Я прикрыла глаза от жгучего удовольствия. Жар внутри меня разрастался с каждым неумелым движением моего рта, с каждым касанием языка к твердой, подрагивающей плоти. Но судя по тому, как громко ругался Прохор, и по резким движениям бедер навстречу моему рту, Реми все устраивало.
Сквозь шум в ушах и дикие удары сердца я слышала бессвязный хриплый шепот, и от слов, слетавших с губ Реми, меня бросало то в жар, то в холод.
— Маленькая моя…
— Девочка моя…
— Негодница моя…
И неизменное «моя» заставляло двигаться дальше, заставляло преодолевать смущение и страх, вызванные неизвестностью.
Мне не хватало воздуха, пришлось на мгновение выпустить влажную плоть, перевести дыхание.
— Млять! — выругался Реми и содрогнулся всем телом, изливаясь на мои ладони.
Я сама не понимала, что творю. Мне хотелось облизать его всего, все его тело, словно запечатлеть на веки вечные. Запомнить. Сохранить в памяти.
И я вернулась к откровенной ласке.
— Руслана! —
Реми вновь ругался, грозился отшлепать, наказать, отомстить. Но я лишь упивалась той властью, что имела над этим мужчиной. Моим мужчиной.
В дно мгновением все изменилось. Крепкие руки подхватили, опрокинули, лишили меня столь желанной игрушки. Но мое тело не возражало. Волны сладкого возбуждения плескались внизу живота, а каждая клеточка тела замирала в предвкушении.
Реми навис сверху. Его взгляд блуждал по моему лицу, словно ощупывал и отмечал каждую мелочь. Узнавал, все ли со мной в порядке.
Улыбнулась. Реми, не сводя с моего лица взгляда, склонился к моей груди, все еще затянутой в кружево.
Было что-то дикое и притягательное в том, как откровенно Прохор ласкает мою грудь через тончайшую ткань. Как прикусывает осторожно, но ощутимо сосок. Как перекатывает его между пальцами, заставляя меня хотеть его, невероятного и сексуального, сводить колени от жгучего желания и стонать, требуя большего — откровенного, яростного.
Его пальцы порхали над моей грудью, а белозубая улыбка сверкала над моим животом. Волна промчалась по всему телу, когда Проша коснулся пальцами меня именно там, где все горело огнем. Он не сдвинул ткань, а прямо сквозь тонкие кружева нащупал чувствительное местечко, заставляя меня прогнуться.
Крепкие руки уверенно развели мои колени, открывая доступ лукавым, сияющим и похотливым глазам. Он все видел. Видел меня насквозь.
— Какая же ты…. — выдохнул он, не договаривая фразы, но зато подарил мне невообразимо желанное и столь необходимое сейчас касание влажного языка.
Я вцепилась пальцами в его волосы. Прохор тихо рассмеялся в ответ. Подцепил пальцем промокшую ткань моих трусиков, оттянул, лизнул, подул.
Это было настоящим мучением. Если бы у меня были бы силы, я бы его прибила. Прямо вот так, словно муху. Одним ударом.
Но на меня вдруг обрушился шквал поцелуев, глубоких и нежных, откровенных и едва ощутимых. А следом уверенные пальцы проникли внутрь меня, выбивая стоны наслаждения.
— Черт, ты такая узкая! — бормотал Проша. Его язык порхал над моей плотью, выбивал одному ему известный ритм, кружил в диком танце, соблазнял, покорял.
Кажется, меня захлестнуло такое удовольствие, что еще капельку — и я просто взорвусь.
Реми застыл, выдохнул, взглянул на меня.
— Я убью тебя, Проша! — пригрозила я, балансируя на грани.
Этот негодник и соблазнитель подвел меня к обрыву и застыл, словно ждал чего-то.
— Потерпи, солнышко, — пробормотал Реми.
Стремительным движением он перевернул меня на живот. Я возражала. Да что уж там, я орала и материлась, обещая ему все кары и мучения ада. Но Реми, лишь крепко удерживая меня, устроил меня на подушках, а потом придавил своим могучим телом.