Право на страсть
Шрифт:
— Реми! Я сейчас выбью тебе глаз и сломаю ребро, — пригрозила я, стискивая ладони в кулаки. Я уже позабыла о Горыныче, который почему-то прекратил выносить крепкую дверь, а в приемной стало подозрительно тихо.
— Либо суд, либо ты соглашаешься на мои условия, — мурлыкал непробиваемый идиот, не реагируя на мои угрозы. Еще и стремительно прижался ко мне бедрами, откровенно демонстрируя свое возбуждение.
— Отпусти меня, немедленно! — выдохнула я.
Настроение стремительно меняло свой вектор. От полной апатии и депрессии до неконтролируемой ярости. Мне хотелось
— Я хочу венчаться, Русь, — уже без намека на улыбку прошептал Прохор. — Выбирай: мы или венчаемся, или идем в суд. Но даже в суде я буду требовать сохранить брак. А если ты, моя маленькая упрямая ослица, не сменишь гнев на милость, я и ребенка отберу.
Эта была последняя капля! Как он может требовать от меня венчания, а в следующее мгновение угрожать забрать у меня моего малыша?!
— Ты… Да ты… Ты! — я хватала ртом воздух, а сжатые кулаки уже опускались на широкую грудь.
Я не сдерживала сил, молотила кулаками по груди Реми, как по боксерской «груше». А он лишь смотрел на меня, не стараясь увернуться или отступить. Стоял и терпеливо сносил каждый удар.
А меня уже невозможно было остановить. Истерика? Да, она и есть!
— Ты не смеешь ничего требовать у меня! Я ничего не должна тебе! Я не отдам тебе моего ребенка! Ненавижу тебя! Ненавижу! Как ты мог?! Как мог подумать, что я…? Как? Я же любила! Ждала! Для меня существовал только ты! Никто не нужен был! А ты…. Зачем ты вообще уехал?! Зачем тебе эти модельки?! Разве тебе мало меня?! — я кричала, уже не сдерживая слез, не скрывая своих эмоций, не думая ни о чем.
Я просто устала. Устала быть сильной. Устала прятаться под маской равнодушия и неприступности. Устала просыпаться с мыслями о том, что мое сердце рассыпалось на куски.
Просто устала…
В какой-то момент, когда первая вспышка ярости стихла, мои руки обессиленно упали вдоль тела, но слезы еще не высохли, а слова не иссякли, поняла, что крепкие и надежные руки перебирают мои волосы на затылке.
А я все всхлипывала, кричала, выговаривала все, что меня мучило эти дни. Все, не скрывая абсолютно ничего.
А когда закончились и упреки, мои судорожные рыдания нарушали лишь слова, сказанные хриплым шепотом в мой висок:
— Прости меня, родная. Я виноват. Знаю. Я все исправлю. Только не уходи!
Я вновь разрыдалась. Еще горше, надрывнее. Понимала, что слезы — удел нежных барышень. Но, черт подери этого Реми! В его присутствии я становлюсь слабой.
— Я уволился. Я больше никогда и ни перед кем не буду раздеваться. Даже на пляже. Буду ходить в скафандре. Хочешь? — разобрала я хриплый шепот сквозь свои рыдания. — Буду «удавку» носить. Выкину свой загранпаспорт, чтобы мне больше не продавали билетов на самолет. Хочешь?
— А вот и хочу! — шмыгнула я носом. — И скафандр! И «удавку»! И сотру твой профиль из соцсетей!
— Я на все согласен, родная, — не раздумывая, заявил Реми. — Ты, главное, будь рядом.
— Я подумаю, — выдохнула я. — Но ребенка не отдам!
— Мне ребенок нужен в комплекте
— Все-таки хочешь стать Громовым? — нервно хохотнула я.
— Хочу, чтобы ты стала Аркон-Реми, — раздалось приглушенно в мою макушку. — Черт! Как же давно я тебя не обнимал!
— Ты и сейчас меня не обнимаешь! — возразила я, но даже не пошевелилась, когда широкая ладонь коснулась моих щек, чтобы стереть слезы.
— Я люблю тебя, Русь! — уверенно произнес Прохор, легко и твердо, словно давным-давно решил для себя эту головоломку.
— Сочувствую, — упрямо отвела взгляд, но мои ладони разжались сами собой. — Никаких судебных процессов, Реми! Понял?
— Понял, — соглашался Прохор.
— И мой ребенок останется со мной! — вновь высказала свои условия.
— Наш ребенок, Русь, наш! — подчеркнул Реми, обхватил ладонью мой затылок и принялся короткими поцелуями покрывать мои щеки, лоб, кончик носа.
Я была на расстоянии одного миллиметра от того, чтобы позорно сдаться и рухнуть к его ногам. Обида притупилась. А глубокий завораживающий голос и жадные прикосновения Реми сделали свое подлое дело. Я хотела моего мужчину. И ничего не могла с этим поделать.
Скорее всего, я буду гореть в аду за все те мучения, которые причинил любимой девушке. Но иначе я не мог поступить.
Руслану нужно было вытолкнуть из того кокона ледяного безразличия, в который она заперлась. И никакие уговоры не помогли бы. Могли сработать только резкие и кардинальные меры. Вроде угрозы судебным процессом ей и самому Громову. Руся не позволила бы навредить своим близким.
Байка про несуществующее заявление сработала. Руслана вспыхнула, точно вулкан. И сейчас, в это самое мгновение, в моих руках была та Руслана, которую я люблю. Моя Русенька с буйным и дерзким нравом. Моя женщина, которая каждый раз отвечала на прикосновения настолько пылко и самозабвенно, что я забывал даже собственное имя.
— Ненавижу тебя, Реми! — выдохнула Руслана.
Но ее тело уже трепетало под моими пальцами, прогибалось и стремилось быть ближе ко мне.
— Не те слова, любимая! — коротко рассмеялся я, жадно и алчно скользя по нежной, ароматной коже на плече, в то время, как руки уже сжимали девичьи бедра, а пальцы торопливо прокрадывались к застежкам на ее брюках.
Чертовы брюки! И почему моя женщина не любит юбки?
А хотя, нет! Пусть носит что угодно. Только бы рядом была. Со мной.