Право на страсть
Шрифт:
— Зато красивую задницу, — хохотнула Руслана.
— Поедем домой? Или хочешь поужинать в ресторане? — предложил я, теперь уже лично помогая застегивать Руське пуговицы на блузке.
Мы одевались неспешно. Хотя могли бы и поторопиться. Дома ведь удобнее, чем в офисе. Но мне не хотелось переступать порог кабинета. Казалось, стоит выйти за дверь, и все вернется обратно: недомолвки, обиды, мои «косяки» и ее «ненавижу».
— Я выбросила твои вещи в окно, — рассмеялась Руслана.
Поймал ее смех поцелуем. Плевать на вещи! Главное, она улыбается, глядя на меня, и не плачет.
— Придется привезти
Это было тем самым помилованием, которого мне не хватало. Пусть Руся и не призналась в своих чувствах открыто, но только что впустила меня в свою жизнь.
— Люблю! — прошептал на ухо.
Теперь я буду часто произносить эти слова вслух. И наступит день, когда Руслана им поверит. Я знал это.
Часто мне казалось, что я замужем за сумасшедшим. Либо за мужчиной, который не страдает комплексами, не прячется за напускным равнодушием и не пытается строить из себя крутого мачо.
Тим Реми, которого весь мир знал, как красавчика с ярких обложек модных журналов, весьма быстро превратился в Прохора Тимофеевича — начинающего, но перспективного архитектора. Еще до брака с Прохором я знала, что у моего красавца имелся диплом, который пылился и ждал своего часа.
Дождался.
Прошло полгода с тех пор, как Проша окончательно перебрался ко мне со всеми своими шмотками, костюмами, ковриком для йоги и странного вида фикусом, который уютно устроился на кухонном окне. Я не стала запоминать название растения, а окрестила нового жителя нашего дома Фролом Степановичем. Новый жилец мне нравился, поскольку исправно и внимательно слушал мои утренние монологи на тему: «Как прибить Реми, чтобы не насмерть, но весьма ощутимо, ведь он утомил меня своей чрезмерной опекой и контролем». Фрол Степанович занял почетное место в моем сердце, ведь только он мог слушать меня, не перебивая.
Хорошо, не только Флор Степанович радовал меня по утрам. Мой муж, которого я все реже называла идиотом и кретином, превратился в мой якорь. Каждое утро прежде, чем открыть глаза, я знала — Проша рядом, даже если не в постели, то в квартире. Я просыпалась с мыслью о том, что сегодня буду счастливее, чем вчера. Ведь Реми никуда не делся. Он здесь. Протяни руку, прикоснись, и Прохор обязательно ответит ласковым жестом, взглядом, улыбкой.
Даже если у него что-то не клеилось в работе, или с братом они повздорили, или мой отец загрузил Реми каким-то важным поручением, от которого нельзя отказаться, для меня он всегда был открыт.
Мой Реми изменил не только свой образ жизни, прическу, манеру одеваться, но и отношение окружающих его людей к нему. Разумеется, Львовский помог брату с первыми заказами. Подобрал достойную команду из креативных чудиков. Я подыскала и договорилась об аренде офисного помещения,
Удивительно, но мы с Реми странным образом умудрялись уживаться на одной жилплощади. И на протяжении шести месяцев жили душа в душу. Мелкие стычки я не считала. Такой уж у Прохора характер, не любит скучать и вечно что-то выдумывает, дурачится, как подросток. И меня порой злят его «заскоки», особенно если мне нужно подготовить важные документы для шефа, а муж носится по квартире, изображая из себя джедая, вооруженного не бластером, а свежим, хрустящим багетом.
Словом, с того самого дня в офисе и нашего бурного примирения мы с Прохором крупно не ругались.
Исключением стал вопрос нашего постоянного проживания в моей квартире.
Мне нравился район, в котором она располагалась. Нравилась удобная парковка. Нравился уютный сквер в паре кварталов от нас. Да и до офиса было сравнительно недалеко. Но Реми единолично решил, что жить мы будем не абы где, а на соседнем участке с моими родителями.
Прохор не остановился на одной идее переезда, он даже выкупил земельный участок и уже подготовил проект дома, все чертежи и, негодник такой, согласовал с дизайнером цвета детской.
Мне было позволено выбрать мебель для одного рабочего кабинета на первом этаже. А вот мой муж уже мечтал о том, как свое рабочее место он обустроит под крышей, на чердаке.
Нет, я все понимаю! Творческие люди — они такие, со странными идеями в голове и полетом мысли и души. Но! Это ведь нечестно! Мало того, что ему достается громадная площадь под всякие линейки, кисти, планшеты, так этот наглец еще и моего верного Флора Степановича решил отобрать!
Немыслимо просто!
Целую неделю я дулась на мужа. Дом еще не был готов к переезду, бригада строителей сутками напролет трудилась на нашем участке, а я уже развернула масштабные военные действия против подлого Реми. Понимала, что веду себя глупо и по-детски, но продолжала игнорировать любые попытки мужа помириться.
— Вот видишь, дорогой мой Флор Степаныч! Видишь? — вздыхала я воскресным утром, когда Реми еще валялся в постели, а мне захотелось выпить чаю. — И как мне с этим мириться? Это же произвол!
Я причитала, протирая широкие темно-зеленые листья салфеткой и наслаждаясь теплым сладким чаем.
— Но ты, милый Флор Степанович, не переживай! — уговаривала я. — Мамочка никому не позволит тебя забрать! Даже этому коварному Реми! Хвостатая он крыса! Вот он кто!
За спиной раздался тихий смех. Прохор проснулся и почти неслышно пришел на кухню. Разумеется, я игнорировала его появление. Я ведь все еще обижаюсь на него. Пусть в следующий раз знает, как отбирать прелесть у беременных женщин!
Смех стал громче, заразительнее, и я уже не смогла спрятать своей ответной улыбки.
И даже не отпрянула, когда широкие теплые ладони легли на мой колобок-живот.
Украдкой выдохнула и прижалась спиной к надежной груди. Колючий подбородок коснулся моего плеча, а руки крепче сжались на моем теле.
Малыш, который рос и развивался согласно всем нормам и требованиям, словно почувствовал присутствие папочки. Толкнулся в родную руку. А Прохор потерся носом о мое плечо.
— Ворчишь? — спросил он.