Право на возвращение
Шрифт:
– Но не попал же!
– воскликнула Руфь.
– А его и не обвиняют в убийстве, - пожал плечами Анисимов.
– Судья Амитай сказала, что обвинение должно быть переформулировано. Наверно, его обвинят в превышении служебного долга, не знаю. Следователь теперь будет разбираться, что общего у Гинзбурга с Кахалани, и почему Гинзбург стал стрелять - да, в воздух, но зачем все-таки?
– Я у него сам спрошу, - сказал Карпухин.
– Вечером. Я должен отнести компьютер... Вы уже сняли информацию?
– спросил он Анисимова.
– Сейчас ребята заканчивают, - сказал тот, посмотрев на часы.
– Еще минут
– Должно быть, - неуверенно сказал Карпухин. Что он понимал в компьютерах, жестких дисках, теории ракетных двигателей? Ему было неприятно, он не хотел, чтобы кто-то что-то делал с компьютером Гинзбурга, но Анисимов настоял и был, наверно, прав. Прав, скорее всего, был и в том, что если лэптоп представлял для кого-то интерес, то Карпухину непременно нужна охрана, и посольство эту охрану предоставило - за соседним столиком сидел и откровенно пялился на Симочку посольский охранник, на вид, впрочем, обычный посетитель, зашедший выпить пива. Теперь он будет до вечера ходить за семейством Карпухиных, никакой личной жизни...
– Гинзбург действительно так важен для вашего проекта?
– спросил Анисимов, помолчав.
– Я это к тому, что даже если он захочет отсюда уехать, сейчас - до суда - его просто не выпустят.
Карпухин не стал отвечать на этот вопрос. Он не знал, смогут ли "Грозы" обойтись без идей и опыта Гинзбурга, но думал, что смогут - нет незаменимых, в этом он успел убедиться, весь опыт его жизни говорил о том, что незаменимых нет и быть не может: то, что придумал один человек, может придумать и другой. Журавлев, например, чем он хуже? О том, что Журавлев гений, в ОКБ говорили все, и как бы ни изображал из себя скромника и "простого конструктора" Константин Алексеевич, даже в управлении, достаточно далеком от научных изысканий и технических новшеств, прекрасно знали, что Журавлев - это не голова, это три головы, а то и четыре. А Гинзбург? Одна голова или пять? Чем могли бы стать для "Гроз" его идеи?
– Ну вот, - сказал Анисимов.
В кафе быстрым шагом вошел молодой человек - если не брат-близнец того, что сидел за соседним столиком, то его дальний родственник, - нащупал взглядом Карпухина и, подойдя к столику, сказал, глядя одновременно и на Анисимова:
– Все готово, Александр Никитич. Компьютер принесут, как только скажете.
– Не советую, - подал голос Анисимов, - ходить с ним по городу, до вечера много времени. Если хотите, лэптоп принесут домой к Гинзбургу в... ну, скажем, в семь, вам ведь на это время назначено?
– Да, - кивнул Карпухин.
– Это будет лучше всего. Но тогда зачем...
– На всякий случай, - покосился на парня за соседним столиком Анисимов.
– Он ведь вам не мешает?
– Пока нет.
– И не будет. А мне спокойнее.
– Папа, - сказала Сима, - там за углом та-а-кой магазин дисков! Отпад!
– Пошли, - согласился Карпухин.
– Значит, договорились, - закончил разговор Анисимов.
– Вы мне потом расскажете?..
Карпухин кивнул. Он не был уверен, что Анисимову нужно знать все.
– Александр Никитич, - сказал Гинзбург, - если не возражаете, давайте пройдем в мою комнату и немного поговорим?
–
Лэптоп из посольства принесли сразу после того, как Юля впустила гостей и с тревогой посмотрела на Карпухина, явившегося с пустыми руками. Тут-то из-за его спины и выдвинулся неизвестно откуда взявшийся молодой человек, молча протянул лэптоп Юле и исчез, не дождавшись даже быстрого "спасибо". Сейчас компьютер стоял на полу между кроватью и столиком, и, похоже, Гинзбург не собирался к нему сегодня притрагиваться.
– Знаете, - начал Гинзбург, усмехаясь, - здешняя тюрьма - это нечто. В камере со мной было еще трое - один наркоман, а двое сидели, как и я, по подозрению в убийстве. Как по-вашему, о чем мы все время спорили?
– Н-не представляю, - сказал Карпухин, ожидавший совсем другого разговора.
– О том, что если Ольмерта все-таки скинуть, то это будет не очень хорошо, хотя премьер он никакой и толку от него мало.
– Ну, - сказал Карпухин, - Израиль - страна политизированная...
– Если это называется политикой, - буркнул Гинзбург и изменил тему так неожиданно, что Карпухин не сразу и разобрал, о чем пошла речь.
– Вы что-нибудь поняли из того, что прочитали?
– Не очень, - признался Карпухин.
– Я ведь финансист, в "Грозах" не ракетами занимаюсь...
– Значит, вы не поняли того, что я написал... Нет, это совершенно неважно, я и не рассчитывал, что вы поймете, для меня главное было, чтобы не поняли те, к кому информация попадет после вас.
– После...
– Ну, - сказал Гинзбург, взмахнув руками, - не настолько я наивен, Александр Никитич, чтобы не подумать о посольских...
– Вы хотите сказать...
– Статью эту я написал довольно давно, - улыбнулся Гинзбург.
– Именно с ней ходил в свое время по разным конторам. Проект "Башан", программа "Камея" - это для новых репатриантов, а потом еще в "Рафаэл", "Таасия авирит", я вам рассказывал... Сейчас для меня эта идея - пройденный этап.
– А что же тогда...
И тут Гинзбург опять круто изменил направление разговора.
– Жаль, - сказал он, - что до суда я не смогу побывать в России, очень хотел бы обсудить все с одним человеком... С Костей Журавлевым. Вы говорите, он в "Грозах"? С ним - и только с ним - я бы поговорил, да...
– Скажите, Михаил Янович...
– Просто Миша, - перебил Гинзбург.
– Скажите, Миша, - произнес Карпухин, помедлив, - объясните мне, ради Бога... Если вы действительно знали этого электрика, если знали, что он не взрывать школу пришел... то зачем...