Право на выбор

Михеева Рина

Все трое опустили головы, стараясь честно заглянуть в свою память и душу.

— Я… прощаю Ярона. Мне кажется, я уже давно его простила. Я его понимаю. Ему слишком тяжело. Пусть у него все будет хорошо. Пусть будет счастлив. Без меня. Лучше бы, конечно, с Райяной, — Полина усмехнулась.

— Это не все, — мягко проговорил дракон. — Я смотрю в твою душу, я вижу — там есть другая обида. Обида на… близкого человека.

Верен бросил на Полину тревожный взгляд, а сама она нахмурилась.

— Да, наверное… Наверное, я… обижена на бабушку. За то, что

она не рассказала мне правды. Умом я понимаю, насколько это было бы сложно. Почти невозможно. И все же… Да, глубоко в душе я была обижена, когда узнала, что она была в этом мире, что ей все было известно. Прости меня, бабуля. Я понимаю… Ты хотела меня уберечь, старалась, как могла. И я даже рада, что это тебе так и не удалось, — она улыбнулась. — Ну и всякие мелочи всем, кто обижал меня когда-нибудь, я тоже прощаю.

Неожиданно для всех от груди Полины отделилось нечто, похожее на светлое искристое облачко, оно подплыло к призрачной женщине и впиталось в ее прозрачную фигуру.

— Получается, — восхитился Сай.

— Я прощаю Ярона и всех, кто оскорблял меня когда-либо, — сказал Верен. — Я понимаю Ярона. Он был ослеплен болью. А потом… когда он думал о возможности ошибки… это раздирало его изнутри. Лучше не иметь власти, чем… все время думать, правильно ли поступил и что делать дальше. Он хотел верить, что мой отец ошибался. Очень хотел в это верить. С некоторых пор я понимаю его… лучше, чем мне бы хотелось. — Верен замолчал.

Ничего не произошло.

— Это не все, — мягко сказал дракон. — Есть другая обида. Глубже, больнее… Намного больнее, потому что ближе…

Верен опустил голову.

— Да, намного… Но я… Я не должен… Винить отца…

Полина и Сай удивленно посмотрели на него и тут же отвели глаза, чтобы не мешать.

— Отец… Я всегда восхищался им, тосковал по нему и… винил его. В глубине души. Понимая, что не должен. Но… Где-то глубоко всегда жила злость на то, что он, спасая других людей, бросил нас с мамой. Защищая других, он не защитил нас. Особенно маму.

— И тебя тоже, — печально сказал дракон. — Тебя тоже.

— Да. И меня тоже. Иногда я думал… Но сейчас я… Я понимаю его. И прощаю. Он ни в чем не виноват. Но обида не всегда основана на вине. Иногда дело в том, кто обижен. Я прощаю. Он не мог поступить иначе. И он не должен был поступить иначе.

Облачко вырвалось из его груди, словно было давно заключено там и ждало, когда его выпустят на волю, когда признают, что обида была, и расстанутся с ней.

— Ну и я… — Сай сглотнул. — Времени мало, так что я… Вы уж простите, я почти не слышал, что вы тут говорили, все думал, как можно простить Леяну за то, что она сделала с нашей семьей. И вдруг понял, что и отца я тоже всегда винил. Если бы не его поступок… Все было бы иначе. Наверное, Леяна все равно стала бы той еще сволочью, но наша семья не пострадала бы настолько сильно.

— Я прощаю ее. Пусть с ней разбираются Высшие Силы. Им виднее. После всего, что она сделала, у нее внутри, должно быть, настоящая адская бездна. Она еще не понимает этого, но когда-нибудь

она в нее провалится. И тогда ей будет много хуже, чем всем, кто от нее пострадал. Я прощаю ее. Мне ее даже жаль. Немного.

— И я прощаю отца. Сейчас я вдруг понял, что он был тогда таким же глупым мальчишкой, каким был и я — всего несколько дней назад. Он не понимал, что делает. Или, вернее, я сам повел бы себя также, на его месте. Я понимаю его. Это было плохо, но… В общем, я его прощаю. Если уж кому-то и судить его, то точно не мне. — Сай закусил губу, плечи его вздрагивали и он отвернулся, чтобы скрыть слезы, которых не мог удержать.

Верен положил ладонь ему на плечо и сжал, а Полина нерешительно коснулась руки.

— Ты молодец, — тихо сказал ворон. — Без тебя мы бы не справились.

Сай благодарно мотнул головой и шмыгнул носом.

Искрящееся облачко, выплывшее из его груди, было заметно больше, чем два предыдущих, и когда оно впиталось в призрачный силуэт женщины, что-то изменилось в ней — очевидно и зримо.

Она повернулась и наконец-то увидела сына, молча стоявшего рядом, уже почти потерявшего надежду. Увидела и обняла его. А когда обняла, поняла, почувствовала все, что чувствовал он.

— И ты прости меня, сынок… Я так долго мучила тебя… И ее… Я прощаю, конечно, прощаю. Ты любишь ее. И вы все еще можете быть вместе. Пусть и не среди живых… Но ведь мы — тоже живые. Мы можем чувствовать. И если способны страдать, то и быть счастливыми можем?

— Конечно, мама. Конечно.

Они замерли в невероятном призрачном объятии, когда сливаются души, делясь всеми чувствами, мыслями, памятью — всем. Самой сутью своей.

— Я хочу, чтобы вы были счастливы. Простите меня… дети…

Фея подпрыгнула на плече у Полины.

— Смотрите, — прошептала она, глядя на темные воды, медленно качающие лунный и звездный свет.

Но сейчас там был не только он. Золотистое сияние шло из-под воды, поднималось, разливаясь по поверхности. Среди этого сияния показалась хрупкая фигура Девы Моря, она поднималась над водой, она улыбалась. Дева протянула руку, и с нее соскользнул ослепительно вспыхнувший флакон с Лунным Светом.

Люди ахнули, испугавшись, что он уйдет на дно, но флакон заскользил по воде, волна мягко подхватила его и вынесла на берег, прямо к их ногам. Полина осторожно подняла флакон, — в ее руке он снова вспыхнул серебряным светом, — и отдала Хранителю.

— Это поможет? — спросила с надеждой.

— Должно помочь, — Хранитель, принявший человеческий облик, осторожно касался невиданного сокровища, задумчиво его рассматривая. Потом он сжал ладонь и прошептал несколько слов. Полина разобрала имя "Муфра". Флакон исчез.

Над лагуной зазвучала странная, неотразимо манящая песня. Ирмис, все еще обнимавший мать, смотрел на свою возлюбленную с непередаваемым выражением. Там была и любовь, и нежность, и счастье, и тоска, и боль — все вместе, сплетенное воедино. А Дева Моря смотрела на него — и то же, что испытывал он, отражалось в ее взгляде.