Право на выбор
Шрифт:
— Слизняки, мокрицы, тараканы пучеглазые, — выдала княгиня очередной образец изящного слога и лично приблизилась к непокорной плите, не без оснований полагая, что силы тех, кто находится по ту сторону двери, уже изрядно подорваны двумя объединенными ударами, а теперь самое время добить противников.
И действительно, Тьера уже не держали ноги, он сполз на пол, привалившись к двери спиной, браслет на его руке пылал алым. Тайра подошла и взяла его за плечо, вливая свою силу.
— Я этого не видела… — прошептала она, нахмурившись. — Дай-ка браслет
— Нет, — Тьер упрямо помотал головой. — Ты должна завершить начатое. У меня еще остались силы. — Он повел плечом, сбрасывая ее руку. — А ты побереги свои, тетушка, — Тьер улыбнулся. — Если я не выберусь отсюда…
— Знаю-знаю, — проворчала Тайра. — Позаботиться о той девице. Только это не мое дело, а твое. Тебе и делать. — Она посмотрела на дверь.
Обычные глаза не могли видеть, но внутреннее зрение отлично различало, что там Леяна — готовится нанести удар, вложив в него всю свою силу, а она не зря княгиня Теновии. Ни ума, ни совести — ничего у нее нет, но силы — хоть отбавляй. Тайра приготовилась снова схватить Тьера за плечо, иначе следующий удар может его убить. Чем сильнее оборотень, тем больше вероятность того, что он отдаст слишком много, прежде чем потеряет сознание. И тогда его будет уже не вернуть. Но что-то происходило там, за дверью, — дальше, за спиной Леяны.
Тайра прикрыла глаза. Она плохо видела ближайшее будущее, но настоящее могла видеть отлично. Лума… Лума вернулась. Шаманка непроизвольно так сжала пальцы на плече росомахи, что тот охнул от боли.
— Что происходит, тетушка? — встревоженно спросил Тьер, всматриваясь в ее побелевшее от напряжения лицо.
— Не знаю… не знаю, что делать… Что же делать… Лума… Так вот же, — она открыла глаза, в которых снова загорелся свет надежды, разрывая пелену боли, отчаяния, непонимания. — Вот о чем говорила Муфра… Уж мне-то могла бы сказать пояснее. Хотя… что с нее взять… и хотела бы, да не может… шаманка — одно слово. Иной раз и сама себя не поймешь…
Тьер усмехнулся, тоже не понимая, о чем говорит Тайра. Но это даже успокаивало. Шаманки должны говорить так, чтобы ничего не понять. Ничего, кроме одного: надежда есть.
— Леяна.
Княгиня резко развернулась, не веря собственным ушам. Быть того не может. И все же — Лума действительно была там. Стояла у входа в зал, смотрела на бывшую воспитанницу устало и печально.
— Оставь их, Леяна, — попросила, ни на секунду не веря, что просьба будет исполнена.
— Тыыы… — выдохнула едва ли не позеленевшая от злости княгиня. — Да как ты посмела… Предательница, — голос ее, поначалу низкий, взлетел до пронзительно высокого, режущего.
— Ты сама себя предала, сама себя погубила… Как мне жаль ту девочку, которой ты была когда-то… А иногда я думаю: а была ли? Или мне только казалось, что сердце у нее доброе? Вестимо, так… Не видала я злых детей, видно, смотреть, как нужно, не умела. Злоба-то глубоко прячется, я все плохое за детские шалости да недомыслие считала, да не у всех оно так…
— Взять ее, — почти прохрипела
Стражники подчинились, но все в них выдавало нежелание выполнять приказ, каждым замедленным шагом, каждым взглядом они словно говорили: "беги, беги же. не заставляй нас это делать"
Лума стояла неподвижно, пока они не приблизились, а потом в один миг перекинулась в зайчиху и понеслась прочь.
— Догнать, — уже практически в ультразвуке заорала княгиня и, подозревая, что на стражу в этом деле полагаться нельзя, сама бросилась в погоню.
В конце концов, тайная нора Отступника никуда не денется. И если шаманка хотела уничтожить Сферу Власти, то давно могла бы это сделать. Подозрения Леяны были не напрасны — стражи бежали еле-еле, так — рысили по туннелю, явно не имея ни малейшего желания догнать беглянку, и пока княгиня разрывалась между желанием немедленно обрушить на них свой гнев и стремлением настигнуть вероломную зайчиху, Трой вовсе остановился и развернулся назад — в сторону зала, который они только что покинули.
— Смотрите, — выдохнул он.
Тут уж встали все, даже Леяна, успевшая перекинуться в лань для ускорения бега, остановилась и обернулась, мысленно обещая отдать Отступнику всех внуков Троя, если причина для остановки не была действительно стоящей. Но в следующий миг она напрочь забыла о Трое, его внуках и даже о коварной Луме.
Из бокового туннеля выскочила норенга. Леяна видела норенг, порабощенных Отступником, но те двигались медлительно, что вполне соответствовало их массивному телосложению, эта же неслась со скоростью ополоумевшего лося. Добежав до входа в зал, являвшийся преддверием тайного убежища Отступника, норенга остановилась, вытянула вперед лапы-ласты и… свод зала обрушился с глухим шумом и громким шорохом.
Картина выглядела совершенно невероятной и противоестественной, наверное еще и потому, что от такого обрушения неосознанно ждешь грохота — такого, чтобы уши заложило. А тут… молниеносно, неотвратимо, тихо, как-то почти торжественно.
Совершив свое черное дело, норенга быстро повернула голову на толстой шее, посмотрела на Леяну, застывшую, словно бы на гребне бешенства, готовую обрушиться с этого гребня вниз и накрыть лавиной злобы всех, кто окажется поблизости, на потрясенных лосей и медведей, на крыс… — тоже потрясенных, но не так уж сильно — они лихорадочно что-то обдумывали, быстро анализируя новую информацию, сопоставляя, делая выводы…
Окинув эту компанию взглядом, норенга взмахнула лапами, обрушив пласт земли между собой и оборотнями и поспешила прочь. Последнего, впрочем, ни Леяна, ни остальные видеть уже не могли.
Княгиня была к норенге ближе других, и на нее рухнуло не меньше бочки твердого слежавшегося грунта, правда, этого было мало, чтобы причинить ей серьезный вред, да норенга и не пыталась, она всего лишь хотела выиграть немного времени, чтобы скрыться и отыскать отважную Луму, предложившую отвлечь и выманить княгиню и ее стражу из зала.