Право первой ночи
Шрифт:
— А Наталья Родионовна гостила у вашей матери? — спросил Губарев.
— Да. Она приезжала к нам.
— Тоже десять лет назад?
— Нет. Года четыре назад. Или три. Не помню.
— Вы начали рассказывать о том, что в восемнадцать лет приехали в Москву. Зачем?
— Мне хотелось устроиться здесь, получить образование…
— Вы могли обратиться за помощью к Наталье Родионовне.
— Им в то время было не до того. Не до нас. Дела Вячеслава Александровича пошли в гору. Ему приходилось много работать. Они становились богачами.
— И
— Дальше? — Алина стряхнула пепел в изящную пепельницу в виде амура с колчаном стрел за спиной. — Дальше… поступить мне никуда не удалось. Возвращаться в Тверь не хотелось. Да и что там делать? Я осталась в Москве. — Наступила пауза. — Познакомилась с Грохольской. Она и помогла мне заработать хорошие деньги. У нее уже работала Ольга. Мы подружились. Или познакомились. Вот и все.
— Как долго вы работали у Грохольской?
— Два года.
— То есть до закрытия притона?
— Да.
— А потом…
— Потом работала в Москве в разных местах. Продавщицей в универмаге «Киргизия», секретаршей. Где только не приходилось гробиться! — В голосе Алины послышались мелодраматические нотки.
— А поступать в институт вы передумали? Ответом было молчание. А потом:
— Это оказалось не так легко.
— Но с Викентьевыми вы общались? Перезванивались? Приходили в гости?
— Нет.
— Почему?
— Не хотелось показываться перед ними бедной родственницей.
И тем не менее она все-таки свалилась им на голову. Но значительно позже, отметил про себя Губарев. А тогда почему-то не хотела. Застеснялась. Только подумать, такая наглая особа, и вдруг ни с того, ни с сего совесть проснулась. Что-то тут не так. Или тогда она еще не была такой? И превращалась в стерву незаметно, постепенно.
— Викентьевы знали, что вы в Москве?
— Нет. Я не сообщила им об этом.
— Вернемся к Ольгой Буруновой. Когда ликвидировали заведение Грохольской, вы с ней поддерживали отношения?
— Нет. Мы разбежались в разные стороны.
— Вы знали, что она работает секретарем у Викентьева?
— Нет.
— А вот Ольга знала, что вы — любовница шефа. Лицо Алины покрылось красными пятнами.
— Наслушалась сплетен на работе!
— Эта информация соответствует действительности?
— А что в этом такого? — с вызовом спросила Алина. — В конце концов мужчина, который уже давно не живет с женой…
— Особенно, если она парализована. Но в данном случае меня интересуют ваши отношения с Ольгой. Вы утверждаете, что не общались с ней с тех пор, как прикрыли притон Грохольской?
— Да.
— И еще… У вас есть машина? Возникло легкое замешательство.
— Есть.
— Какой марки?
— «Феррари».
— Подарок Викентьева? — не удержался Губарев.
— Да.
Следующий вопрос был об алиби. Оказалось, что в тот вечер, когда погибла секретарша Викентьева, Алина делала шопинг в бутиках в центре Москвы.
Одним словом, дома ее не было. Теоретически и практически она могла
— Ну что ж, спасибо за беседу. Если что вспомните, то позвоните вот по этому телефону.
Протягивая Алине визитку, Губарев обратил внимание, что ее все еще била мелкая дрожь, которую она никак не могла унять.
Когда Губарев с Виктором вышли в коридор, перед ними опять выросла домработница.
— Мы бы хотели побеседовать с Натальей Родионовной.
— Она себя плохо чувствует.
— Мы не надолго.
Наталья Родионовна крепилась изо всех сил. Губарев чувствовал себя убийцей, терзающим бедную парализованную женщину, но работа есть работа, и выхода у него никакого не было. «Я не девица в белых перчатках, — сердился сам на себя Губарев, — и не кисейная барышня. И нахожусь при исполнении служебных обязанностей». Но все равно было несколько муторно и неприятно.
Лицо Натальи Родионовны было бледно-восковым. Глаза впали.
— Извините, но нам необходимо поговорить с вами. Майор милиции Губарев Владимир Анатольевич. Старший лейтенант Павлов Виктор Николаевич.
— Об Анжеле?
— Да.
— Пожалуйста. — Взмахом руки Наталья Родионовна указала на стулья возле кровати. — Присаживайтесь.
Губарев подумал, что в манерах этой немощной женщины есть нечто повелительно-царственное. Они сели.
— Мы сочувствуем вам…
— Это лишнее, — перебила их жена Викентьева. — Если у вас есть вопросы — задавайте.
«Железная женщина, не хочет плакать при людях. Она считает это ниже собственного достоинства», — подумал Губарев.
— Когда вы в последний раз видели Анжелу?
— Две недели назад.
— Она приходила сюда к вам? Домой?
— Естественно. Я же не могу выходить на улицу. — И кивком головы Наталья Родионовна показала на кровать. — Это цепь, к которой я прикована. Пожизненно.
— В каких вы были отношениях?
— В последнее время — в плохих. Мы были в ссоре. Анжела… — Наталья Родионовна запнулась, — решила начать самостоятельную жизнь. Без родителей. Мы ей стали не нужны. Она начала уходить из дома, ночевать у подруг и приятелей. Потом — снимать квартиру. То в одном месте, то в другом.
— А что послужило толчком к ссоре? Наталья Родионовна провела рукой по подбородку.
— Ничего. Анжела была жутко избалована. Мы с детства потакали ей во всем. Единственная дочь. Она ни в чем не знала отказа. Вот и получилось…
Женщина говорила таким усталым голосом, что чувствовалось: никаких эмоций и сил у нее уже не осталось.
— Внутренне я была готова к самому худшему. Я понимала, что все это добром не кончится.
— Что «все»? — спросил Губарев.
— Наркотики, окружение, характер… Когда-то приходит расплата… К сожалению.