Право первой ночи
Шрифт:
— Хорошо, давай рассуждать логически. Какой смысл Нике убивать Анжелу? Та давала ей работу. У Ники не было лишних денег. Убивать Анжелу — это абсурд. Это все равно что ссориться со своим куском хлеба с маслом.
Руслан вскочил со скамейики и заходил взад-вперед. Чувствовалось, что он хочет что-то сказать, но не решается.
— Ника была должна Анжеле крупную сумму.
— Ника?
— Да, Ника. Она заняла у нее пять тысяч долларов.
— А ты откуда знаешь? — не поверила я.
— Знаю.
— Кстати, Ника сказала, что Анжела предупредила ее насчет тебя.
— В каком смысле? —
— В прямом. Анжела тебе не доверяла.
— Это Никины слова?
— Анжелины.
— Бред!
— Не знаю. Анжела сказала Нике, что если она где-нибудь встретит тебя, то пусть держится подальше.
— Она сошла с ума, — пробормотал Руслан сквозь зубы.
Я подумала, что я еще больше впутала Нику в эту темную историю. А вдруг Руслан имеет самое прямое отношение к убийству Анжелы и Никины слова являются косвенным доказательством его вины. Он был любовником Анжелы. Но если Ника говорит правду, значит, их отношения в последнее время расстроились. И Руслан мог пойти на все. А сейчас он старается замести следы. С моей помощью. И самый лучший для него выход в этой ситуации — повесить убийство на Нику. Моя сестра становится для него опасным свидетелем. Тогда… он может убрать и ее? Я закрываю глаза от ужаса. Мне становится по-настоящему страшно. От Руслана исходит чувство опасности. Он похож на хищного зверя, который не остановится ни перед чем, если ему перейдут дорогу.
— Зачем ей говорить неправду? — спросил Руслан.
— Кому «ей»?
— Нике. Анжела не могла так сказать. Это — полный бред.
— Я ничего не знаю.
— Слушай. — Руслан рывком приподнял меня со скамейки. — Кто-то из вас здорово врет. Зачем? Зачем пытаются очернить наши отношения с Анжелой? Кому это выгодно?
Я смотрю на часы.
— Наше время истекло. Мне пора.
— Подожди, мы еще не закончили наш разговор.
— А мне кажется, мы все уже сказали. Во всяком случае, прибавить к этому мне больше нечего.
— Жаль! Потому что мы так ничего и не узнали. Я оглядываюсь, как будто кто-то мог нас подслушать.
— О чем не узнали?
— Кто убийца.
— Это решит милиция.
— Я думал, ты сможешь помочь своей сестре, а ты ничего толком не выяснила.
— Ника не убивала Анжелу! — я почти кричу.
— У нее был веский мотив: не отдавать долг.
— Я не верю тебе.
— Спроси у нее сама!
— И спрошу!
— А потом позвони мне.
— Яне буду тебе звонить. — Во мне просыпается злость. — Тебе надо, ты и звони. А Нику не впутывай в эти дела. Слышишь, я тебе не позволю. — Я стояла напротив Руслана, рассерженная, взъерошенная.
Неожиданно он протянул руку и погладил меня по щеке.
— Крепко же ты ее любишь!
— Кого? — тупо спросила я. Его прикосновение было нежным, волнующим.
— Свою сестру. А она, кажется, об этом и не подозревает. Ну ладно, пока. Если все-таки надумаешь, звони.
Я ничего не ответила. Мы расстались, но до конца дня моя щека горела от его прикосновения.
После работы мне предстояло идти к Наталье Родионовне. Она была тиха и задумчива. После смерти Анжелы она почти перестала разговаривать и большей частью молчала. Но у меня сложилось такое впечатление,
— Наталья Родионовна, вам что-нибудь нужно?
— Нет, ничего.
— Принести воды для лекарства?
— Нет, не надо.
Я сидела на стуле, сложив руки на коленях.
— Аврора! Вы когда-нибудь разгадывали ребусы?
— Ребусы? — удивилась я. — Да. Но это было давно.
— А я никак не могу решить один ребус. — И до меня донесся легкий вздох Натальи Родионовны. — Никак.
Я была сбита столку.
— Я могу вам помочь?
— Нет. Здесь мне никто уже не поможет. Анжелы нет… Только подумать, моей девочки больше нет… Я так измучилась, когда ее рожала. Думала, что умру. Каждый раз, когда проезжала или проходила по Третьей Красногвардейской, сердце сжималось.
— Тридцать второй роддом, — машинально говорю я. И тут у меня перехватывает дыхание. Дело в том, что в этом роддоме родились мы с Никой. Ровно двадцать лет назад.
— Да… — Наталья Родионовна удивленно смотрит на меня. — А что?
— Да так. Ничего.
Я не успеваю до конца осмыслить этот факт, как Наталья Родионовна обратилась ко мне:
— Аврора! Я хочу вам сделать один подарок. Только не отказывайтесь. Отказывать в просьбе больному человеку нехорошо. Видите — около окна шкаф с ящиками?
— Да.
— Подойдите к нему. Я выполнила указание.
— Откройте верхний ящик. Возьмите черную коробочку и принесите ее мне.
Маленькая бархатная коробочка умещалась на моей ладони. Наталья Родионовна взяла ее из моих рук и открыла. Достала оттуда перстень с крупным изумрудом и протянула мне.
— Этой мой подарок.
— Я не могу его принять. Это очень дорогая вещь.
— Начинается, — пробормотала Наталья Родионовна, прикрыв глаза. — Вы же обещали.
— Но я не думала, что вы подарите мне такой дорогой перстень.
— Никаких возражений я не принимаю. Я так хочу — и все. Иначе я обижусь. И крепко.
Я взяла перстень в руки.
— Спасибо, большое спасибо. Но зачем?..
— Не задавайте вопросов. Аврора, ты порой бываешь несносна. — Наталья Родионовна обращалась ко мне то на «ты», то на «вы». Я уже привыкла к этому. — Это старинный перстень. Фамильная драгоценность. Я хотела подарить его Анжеле, но… — Она замолчала и потом посмотрела на часы. — Сегодня я отпускаю тебя пораньше. Все. Иди домой.
— Ноя никуда не тороплюсь, — запротестовала я. — И могу посидеть до конца.
— Не надо. Я хочу побыть одна. Я устала.
— Хорошо. Как вам удобно. Перстень все еще был в моей руке.
— Уберите мой подарок.
— Ах да. — Я открыла сумочку и положила туда перстень.
— Не вздумай его потерять. Это на память обо мне.
— Спасибо. До свидания.
— До свидания.
Больше всего на свете я боялась, что нас подслушивала Марина Семеновна. Уж она непременно настучала бы Алине, а та в свою очередь — Вячеславу Александровичу. И получилась бы неприглядная картинка. Пользуясь состоянием больной женщины и ее горем, я принимаю дорогой подарок вместо того, чтобы отказаться от него. Но около дверей никого не было.