Православие и «Нагуализм»
Шрифт:
«Они (дон Хуан и Хенаро) отодвинулись и сели напротив, с любопытством меня разглядывая. Глаза их мерцали в темноте, подобно тёмным озёрам. ЭТО НЕ БЫЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ГЛАЗА, ОНИ ВНУШАЛИ СУЕВЕРНЫЙ УЖАС… Глаза их пугали до такой степени, что меня начала бить дрожь» (К. Кастанеда из кн. 2, гл. 17, с. 428–429).
«Дон Хуан и дон Хенаро наблюдали за мной. ОНИ БЫЛИ ПОХОЖИ НА ДВУХ СТРАННЫХ ЖИВОТНЫХ. По спине у меня пробежал озноб» (К. Кастанеда, из кн. 4, ч. 1, гл. 2, с. 72).
«Перед нами стояли дон Хуан и дон Хенаро. Глаза Хенаро сверкали, КАК ГЛАЗА ДИКОЙ КОШКИ НОЧЬЮ. Глаза дона Хуана светились точно так же. Я никогда не видел, чтобы дон Хуан выглядел подобным образом. Он был действительно устрашающим. Ещё более пугающим, чем
«Глаза странного Хенаро ЗЛОВЕЩЕ СВЕТИЛИСЬ, ПОДОБНО ГЛАЗАМ ЗВЕРЯ, РЫЩУЩЕГО ВО ТЬМЕ» (К. Кастанеда, из кн. 7, гл. 17, 488).
«Дон Хенаро следил за мной. Его глаза БЛЕСТЕЛИ, КАК У ДИКОГО ЖИВОТНОГО, пронизывая меня насквозь» (К. Кастанеда, из кн. 4, ч. 2, гл. 5, с. 172–173).
«Ещё дон Хуан упомянул о том, что в сумерках маги очень опасны» (К. Кастанеда, из кн. 2, гл. 17, с. 429).
Вдумайтесь! Энергетическое поле индейских учителей с их дублями — это пси-поле и аура дикого зверя! Всё человеческое и, тем паче, более высшее — Божественное, Просветлённое — в них давно не только подавлено, но и окончательно вытеснено. Они уже — не/люди! В старославянском лексиконе есть ещё такие дополнительные к этому выражения, как «злыдни», «твари». Вот почему толтеки так бездушны и бессердечны не только по отношению к людям вообще, но и даже к своим собственным ученикам и их детям.
В этом смысле не стал исключением и сам Кастанеда, он уподобился своим учителям и стал, как и они, — «звероподобным». Вот, например, какое впечатление он производил на людей в последние годы своей жизни. Один очевидец (участник кастанедовского семинара), впервые увидев Кастанеду (а первое впечатление самое сильное и точное!), пишет о нём:
«Смуглый, слегка обрюзгший, он был похож на старого волка, который, несмотря на то, что уже не может так быстро гоняться за дичью, всё ещё держит в страхе всю стаю» (из кн. Я. Б. Бирсави «Карлос Кастанеда. Закрытый семинар великого мастера. Продвижение к силе», гл. «Несостоявшееся Занятие»).
Таков «дубль».
А теперь о «духовном теле».
Одним из классических примеров воздействия золотого, христоподобного тела на обычного человека является описание Николая Мотовилова, юриста по образованию, которому довелось общаться с преподобным Серафимом Саровским. Жена Мотовилова, Елена Ивановна Мотовилова, передала в 1903 году писателю Сергею Александровичу Нилусу бумаги своего покойного мужа и их содержание стало известным [50] .
«Господь открыл мне, — сказал великий старец (Серафим), — что в ребячестве вашем вы усердно желали знать, в чём состоит цель жизни нашей христианской, и у многих великих духовных особ вы о том неоднократно спрашивали… Но они не так говорили, как бы следовало… Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Божьего…
50
Из приложения к «Житию прп. Серафима Саровского».
— Батюшка, — сказал я, — вот вы всё изволите говорить о стяжании благодати Духа Святого как о цели христианской жизни, но как же и где я могу её видеть? Добрые дела видны, а разве Дух Святой может быть виден? Как же я буду знать, со мной Он или нет?.. Я не понимаю, почему я могу быть твёрдо уверенным, что я в духе Божием. Как мне самому в себе распознавать истинное Его явление?
Тогда отец Серафим взял меня весьма крепко за плечи и сказал мне:
— Мы
Я отвечал:
— Не могу, батюшка, смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыплятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли!
Отец Серафим сказал:
— Не устрашайтесь, ваше Боголюбие! И вы теперь сами так же светлы стали, как и я сам. Вы сами теперь в полноте Духа Божьего, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть.
Я взглянул после этих слов, в лицо его, и напало на меня ещё большее благоговение. Представьте себе в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите — не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко, на несколько сажень кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня, и великого старца. Возможно ли представить себе то положение, в котором я находился тогда?»
В приведённом отрывке святой Серафим не только явил себя светоносным телом, но одним лишь только мысленным побуждением (а не мощным, грубым ударом по спине!) преобразовал в такое же состояние и своего собеседника. Мотовилов при этом не только не испугался и не убежал, а замер в экстатическом восхищении. А далее ещё отчётливее явилось качество энергий золотого, христоподобного тела:
«Что же чувствуете вы теперь? — спросил меня отец Серафим.
— Необыкновенно хорошо! — сказал я.
— Да как же хорошо? Что именно? Я отвечал:
— Чувствую я такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами выразить не могу!
— Что же ещё чувствуете вы? — спросил меня отец Серафим.
— Необыкновенную сладость! — отвечал я.
И он продолжал:
— От этой-то сладости наши сердца как будто тают, и мы оба исполнены такого блаженства, какое никаким языком выражено быть не может.
— Что же ещё вы чувствуете?
— Необыкновенную радость во всем моем сердце!
И батюшка отец Серафим продолжал:
— Что же ещё вы чувствуете, ваше Боголюбие? Я отвечал:
— Теплоту необыкновенную!
Как, батюшка, теплоту? Да ведь мы в лесу сидим. Теперь зима на дворе, и под ногами снег, и на вас более вершка снегу, и сверху крупа падает. Какая же может быть тут теплота?!
— А такая, какая бывает в бане, когда поддадут на каменку и когда из нее столбом пар валит.
— И запах, — спросил он меня, — такой же, как из бани?
— Нет, — отвечал я, — на земле нет ничего подобного этому благоуханию. Когда ещё при жизни матушки моей я любил танцевать и ездил на балы и танцевальные вечера, то матушка моя опрыснет меня, бывало, духами, которые покупала в лучших модных магазинах Казани, но те духи не издают такого благоухания.
И батюшка отец Серафим, приятно улыбнувшись, сказал:
— И сам я, батюшка, знаю это точно так же, как и вы, да нарочно спрашиваю у вас — так ли вы это чувствуете? Сущая правда, ваше Боголюбие! Никакая приятность земного благоухания не может быть сравнена с тем благоуханием, которое мы теперь ощущаем, потому что нас теперь окружает благоухание Святого Духа Божия. Что же земное может быть подобно ему! Заметьте же, ваше Боголюбие, ведь вы сказали мне, что кругом нас тепло, как в бане, а посмотрите-ка, ведь ни на вас, ни на мне снег не тает и под нами также. Стало быть, теплота эта не в воздухе, а в нас самих… Ею-то согреваемые пустынники и пустынницы не боялись зимнего мороза, будучи одеваемы, как в тёплые шубы, в благодатную одежду, от Святого Духа истканную. Так ведь и должно быть на самом деле, потому что благодать Божия должна обитать внутри нас, в сердце нашем…