Правосудие Бешеного
Шрифт:
Вернувшись в машину, он дал по газам. Слюнявый продолжал рассказывать о своих гнусных «подвигах», пока Амиран его не прервал:
— Слушай, Слюнявый! Я не прокурор, чтобы ты мне тут исповедовался.
— Я ж не исповедуюсь, а в курс дела посвящаю… — удивился тот.
Он же хотел, как лучше. Думал, Амирану интересно узнать, что тут творил его бывший партнер в его отсидку у хозяина.
— А мне по фигу твои откровения: о Нуге я знаю больше, чем ты думаешь, так что заткнись! Дай мне подумать…
Слюнявый судорожно
— Далеко еще? — нетерпеливо спросил он.
— Нет, скоро приедем…
Но ехали они еще долго, и вдруг Слюнявый почувствовал какое-то беспокойство: дело а том, что ему показалось, что он узнал место, куда они приехали. Малаховка? Точно — Малаховка! Зачем привел его сюда Амиран-Мартали? Беспокойство еще больше усилилось, когда машина остановилась: Слюнявый узнал и место, где он сжег когда-то несчастную женщину с ребенком.
— Узнаешь? — тихо спросил Амиран.
— Вроде… — не очень уверенно ответил тот. — Кажется, здесь и жила та кобла!
— Кажется? — нахмурился Амиран. — Или точно?
— Столько лет прошло… — Слюнявый внимательно огляделся и уверенно бросил, взмахнув рукой в сторону бывшего пепелища: — Точно, здесь! Но зачем мы сюда приехали?
— Хочу записать твои откровения прямо на месте совершенной тобой… — Варднадзе сделал паузу, подумав, что рановато наезжать на этого ублюдка: сначала он должен все повторить о Лысом Нуге на видеокамеру, а потому добавил: — Работы!
— Зачем? — испуганно спросил тот.
— Ну не для ментов же! — с усмешкой успокоил его Амиран и добавил: — Для сходки…
— Понял! — повеселел тот. — Давно пора кончать с этим скрягой! Все расскажу! Записывай, Амиранчик…
Амиран включил камеру, и Слюнявый действительно во всех подробностях расписал, как Джанашвили приказывал ему и его «пацанам» «мочить» тех, кто сочувствовал Амирану, а потом и о том, как Лысый Нуга поручил ему сжечь женщину с ребенком.
Когда Слюнявый закончил, Амиран, не выключая камеру, спросил его:
— А ты, Слюнявый, не догадываешься, почему я тебя привез сюда? Ведь ты мне не говорил, где находился этот дом? — В голосе его появился металл.
— Нет, не догадываюсь. — Слюнявый еще улыбался, думая, что «Вор в законе» с ним играет и сейчас расскажет какой-нибудь забавный анекдот.
— Женщина, которую ты сжег, — моя жена, а девочка — моя дочь!
Только сейчас до Слюнявого дошло, какое злодейство он совершил по отношению к Амирану-Мартали. Его охватил животный ужас, он упал на колени не буквально взвыл от страха:
— Амиранчик, дорогой, я не знал! Сукой буду, не знал! Мне и в голову не могло прийти, что эта лысая падла может решиться на такую жуть! Хочешь, я эту паскуду голыми руками удушу? — Этот подонок, прекрасно понимая, что творится сейчас в душе Амирана, пытался спасти свою шкуру, Амиран выключил
— Ладно, их уже не вернешь, но Нуга должен получить свое, ты прав! — Он говорил спокойно и, как всегда, уверенно. — Садись, поедем домой — мысленно благодаря Бога за свое неожиданное спасение, Слюнявый наклонился и стал целовать ботинки Амирана-Мартали.
—: Поверь, я отслужу тебе! Собакой, рабом буду, глотку за тебя любому перегрызу…
— Ладно, поехали! — скрывая брезгливость, перебил его Амиран.
Выехав из Малаховки, Амиран свернул с дороги в небольшой лесок.
— Помочиться нужно: дальше негде будет! — пояснил он.
Когда они вышли из машины, Амиран вдруг приказал:
— А теперь расскажи, как на самом деле ты все проделал с ними! Только не ври: я не Нугзар, ремней из тебя нарежу!
Он проговорил спокойно, словно не угрожал, а обещал купить билеты в кино. Но от этого спокойствия у Слюнявого побежали мурашки по спине и потек холодный пот.
— О чем ты хочешь узнать? — чуть не всхлипывая, спросил тот.
— О том, как ты насиловал их!
— Амиранчик, сукой буду, она сама…
— Что ты сказал, падали кусок? — взревел Амиран и вытащил из-за пояса свой родовой грузинский кинжал. — Правду говори или на куски порежу! — В его глазах появилось нечто демоническое, зловещее. — Скажешь правду — шанс будет!
— Правду скажу, клянусь! — заверещал Слюнявый. — Она без памяти была, когда я ее трахнул, гадом буду! Она даже ничего не чувствовала…
— А девочка?
— Я… я… я… — Он понял, что не может признаться отцу в том злодействе, которое совершил с его дочерью.
Амиран аккуратно воткнул в землю родовой кинжал и вынул острый стилет, когда-то подаренный ему старым другом Васо Каландадзе.
— Говори! — Амиран приставил к его уху стилет. Сталь неприятно холодила кожу.
— Нет, не могу! — выкрикнул подонок. Амиран чиркнул стилетом, и ухо Слюнявого упало на землю: фонтаном хлынула кровь.
— А-а-а! — взвыл тот от боли и страха. — Пощади, Амиранчик!
— Говори, паскуда! А то и башка отлетит! — Амиран приставил стилет к его горлу.
— Да! Да! Да! — истерически завопил Слюнявый. — Ее тоже! Прости, умоляю!
— Он вновь бросился на колени.
— А ты бы простил? — устало спросил Амиран, а потом, когда тот не ответил, добавил: — Выбирай: сам вздернешься… — он бросил ему веревку, прихваченную из дома, — или мне позволишь отвести душу, отрезая от тебя по куску твоего вонючего мяса?
Тот было взмолился о пощаде, но Амиран так взглянул на него, что тот уже больше не раздумывал: причитая и постанывая от неотвратимости своего близкого конца, трясущимися от страха руками Слюнявый сделал петлю, перекинул ее через толстую ветку, закрепил второй конец, обвязав им ствол, потом накинул петлю на шею и зло усмехнулся: