Правосудие в Калиновке
Шрифт:
По-счастью, я всякий раз просыпался до того, как оказывался в лесу.
***
Склоны так удачно скрадывали хутор, что я моментально потерял его из виду, стоило только сойти с грунтовки. Как ни странно, я не заблудился, пока шел, хоть на пересеченной местности это легче легкого, а спортивное ориентирование — не мой конек. Тем не менее, я угадывал дорогу безошибочно, как ищейка. Будто в голове заработал гирокомпас, о существовании которого я не догадывался.
Весь путь занял не меньше часа, с горами всегда так, расстояния легко обманывают глазомер. Кажется — рукой подать, а на деле — топать и топать. Когда я, наконец, добрался до цели, стало совсем светло. Хутор, а это действительно был именно он, оказался маленьким, всего два неряшливых дома, да внушительных размеров амбар, куда при желании можно загнать и танковую роту. Фонари, привлекшие мое внимание издали, горели над широкими воротами, у которых валялось с десяток металлических
Похоже, все обитатели хутора спали, вряд ли — сном праведников. Последние сомнения в том, куда я попал, отпали, стоило лишь мне заглянуть за угол амбара. Там стоял главный кошмар минувшей ночи, двухосный вездеход «ГАЗ-66» с куцым носом и тентованным кузовом. Грузовик тоже дремал, отдыхая после удачной охоты. Глупо, конечно, ненавидеть механизмы, выполняющие волю человека вне зависимости от того, добрая она или злая, но, от одного вида этой машины меня бросило в холодный пот. Я сделал шаг к грузовику, сжимая и разжимая кулаки. Второго мне сделать не пришлось…
Признаться, зря я грешил на профессионализм сотрудников нашего украинского МВД, которым надо медленно и по три раза. Ведь и сам недалеко от них ушел. Даже не вспомнил о собаках, этих незаменимых ночных сторожах, совершил ошибку, едва не ставшую роковой. Я как раз огибал барак, как собака (к счастью, она была всего одна) — напомнила о себе. Нет, не залаяла яростно и хрипло, чтобы через минуту весь хутор стоял на ушах, хватаясь за вилы и клацая затворами обрезов. Пес напал на меня молча, я даже не заметил, как он подкрался. Зло рыкнул уже в прыжке, оторвавшись от земли. Это был стаффордширский терьер, специально выведенный и натасканный человеком четвероногий убийца. Секунда, и со мною было бы кончено, выручил случай. Я оступился, и пес промазал, его челюсти клацнули в каком-нибудь сантиметре от сонной артерии. Мы столкнулись, я покатился как кегля. Пес в два счета настиг меня, очутившегося на четвереньках. А потом с ним что-то стряслось. Я еще глядел в оскаленную пасть, когда уши терьера припали к бугристому массивному черепу, а на исполосованной старыми шрамами морде появилось нечто, напоминающее изумление. Думаю, мое лицо демонстрировало ту же эмоцию. Неожиданно пес, заскулив, ринулся наутек, позорно поджав хвост.
Ну и дела…
Я поднялся, переводя дух. Сердце колотилось так, что я опасался за ребра. Ждал, что разбуженные бандиты, громко матерясь, повалят во двор, после чего моя песенка уже точно будет спета. Словом, мне было не до собаки-убийцы, от которой я избавился самым непостижимым образом. К счастью, мы с ней никого не потревожили раньше времени. Убедившись, что обитатели хутора по-прежнему спят, я двинулся к единственному освещенному окошку. Подобрался вплотную, ступая на цыпочках и, затаив дыхание, заглянул внутрь хибары.
***
Внутри барак оказался одной большой комнатой, метров шестидесяти, как минимум. В дальней стене была проделана дверь, ведущая то ли наружу, то ли в подсобку, сама стена была зашита фанерными щитами, выкрашенными в хаки. Цвет был тот же, что и у вездехода, вероятно, их красили из одной банки. Однообразную зеленую поверхность немного разнообразил аляповатый плакат с совсем молоденьким Виталием Кличко в костюме для занятий кикбоксингом. В верхней части плаката большими буквами значилось: КЛУБ БОЕВЫЕ ПЕРЧАТКИ, внизу был оттиснут год: 1992-й. На удивление, плакат сохранился так, будто лишь вчера вышел из-под роликов флексографической печатной машины. Левый угол помещения занимал здоровенный диван, прокуренный в добром десятке мест, грязный и неопрятный. Поверх видавшей виды обшивки было накидано какое-то тряпье, типа попоны, но, не оно приковало мое внимание. На тряпках, разбросав длинные ноги, лежало обнаженное женское тело. Именно тело, потому как, в первую секунду, я подумал, его обладательница либо мертва, либо мертвецки пьяна. Скорее все же второе, с облегчением отметил я, живот незнакомки, едва заметно приподымался и опадал, в такт дыханию. Я не мог разглядеть лица женщины, мешал столик у изголовья, заставленный полупустыми бутылками от водки и вина, тарелками с остатками трапезы и стаканами, большей частью перевернутыми.
Оля?!
Да, я решил, это она, изнасилованная и накачанная спиртным. Зачем еще она могла понадобиться бандитам, и, хотя бы ненадолго сохранить жизнь? Не берусь описать чувств, охвативших меня. Облегчение, брезгливость, ярость смешались гремучей смесью. Ольга была жива, наверное, эта мысль все же оказалась главной, превалировала над всеми прочими. Поскольку, кроме Ольги в комнате больше
По-прежнему на цыпочках, как какая-нибудь вышколенная балерина, я вернулся на крыльцо и уже коснулся ручки, когда дверь распахнулась мне навстречу, ссадив кожу с нескольких пальцев. Я вскрикнул от неожиданности и испуга. Грузный мужчина, с которым я нос к носу столкнулся на пороге, был потрясен моим появлением еще больше, чем я его. Его помятая после пьянки и сна физиономия выражала крайнюю степень недоумения. Он был голым, как новорожденный младенец. Левая, толкнувшая дверь рука так и застыла с растопыренными пальцами, правая придерживала внушительных размеров пенис, вероятно, незнакомец собрался опустошить мочевой пузырь прямо с крыльца. Грубо говоря — ему приспичило отлить…
— Ты, на ххх, кто такой?! — выдохнул он. От него разило перегаром. Теперь я узнал его, это был один из мерзавцев, доставивших нас с Игорем на заброшенную военную базу, чтобы похоронить в шахте. Недолго думая, врезал ему коленом в пах так сильно, как только смог, что мне еще оставалось? Здоровяк влетел обратно в барак, с грохотом кувыркнувшись через спину. Я выбросил ногу, метя ему в висок, промахнулся и попал в горло. Что-то там хрустнуло при этом. Он остался лежать, извиваясь и страшно хрипя. Перепрыгнув через негодяя, я бросился к Ольге, схватил за руку, дернул на себя, встряхнул. Даже, кажется, успел крикнуть, чтобы вставала, и назвать по имени. Таиться уже не имело смысла, зато пошевеливаться — смысл был, и еще какой. И, обомлел, с раззявленным ртом, потому что женщина подо мной не была Ольгой. Я понятия не имел, кто она такая. Лет около тридцати, слегка потасканная, а быть может, натерпевшаяся порядком. И, пьяная, я отчетливо улавливал запах спиртного, который исходил от нее. Ее грудь пестрела засосами, а, судя по напоминающей подсохший столярный клей субстанции, видневшейся на теле в самых разных местах, ею пользовались как минимум несколько мужчин. Повторяю, я мог только гадать, кто она такая, и откуда тут взялась? И, что мне с ней делать, кстати? Эй, хотел сказать я, но не успел, мне стало не до незнакомки, по-прежнему находившейся в прострации. Я едва заметил мелькнувшую в оконном стекле тень, как шея оказалась в ключе.
— Сххх ехххххх!!! — завопили мне прямо в ухо. Хрипя, я вцепился в руку, отрезавшую от кислорода легкие, но тщетно. Попытался ударить врага затылком, и промазал. Мы начали вращаться по комнате, опрокидывая мебель. Перед глазами поползли темные пятна, я понимал, что скоро упаду, и это будет означать конец.
— Дядя Гриша?! Сюда!!! — орал мой душитель. Я слышал его призывы через погребальный звон, стоявший в ушах. Я задыхался и, тем не менее, узнал этот голос.
— Сюда, бхххх!!! — надрывался Косой. Именно так его называл напарник, когда они тащили меня по коридору старого бункера прошлой ночью. Пальцы правой руки соскользнули с его запястья, превратившегося в удавку, рука нырнула за спину. Косой был в одних трусах, видать, успел натянуть, когда услышал шум борьбы. Нацепи он джинсы, и я бы, вероятно, погиб. Буквально на последнем издыхании мне удалось поймать его гениталии в кулак. Я провернул его изо всех сил. Косой заорал так, что его вопль, вырвавшись наружу через окна и дверь, вероятно, разнесся по всей округе. Может, даже достиг Калиновки. Ключ разжался, Косой повалился на пол, я тоже упал на колени, хватая воздух ртом, будто висельник, вынутый из петли в самый последний момент. Желудок подвело, но рвать было нечем, во рту двое суток не было и маковой росинки. Я пытался превозмочь спазм, когда, мелькнув розовым, в переносицу угодило чье-то колено. Из глаз посыпались искры, из носа хлынула кровь, кожа на переносице лопнула. Я бы, безусловно, опрокинулся на спину, но чьи-то руки вцепились в волосы. Второй удар поразил бровь, третий разбил скулу. Потом мне удалось захватить чертово колено руками, хоть я и действовал почти вслепую, кровь заливала глаза. Мы рухнули на пол. Только тогда я смог разглядеть, что на меня напала женщина, та самая, которую я, приняв за Ольгу, безуспешно тормошил всего пару минут назад. Затем она снова ринулась на меня, шипя, будто дикая кошка. Ногти располосовали щеку, мне еще крупно повезло, что она не дотянулась до глаз. Вскочив, я попятился, отчаянно отбиваясь.
— Ксюха, на ххх!!! — рявкнул кто-то от двери. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть водителя «Газона». Он маячил в проеме, с двустволкой наперевес, готовый спустить курки. Я дернул вопящую мегеру на себя за секунду до того, как прогремел выстрел. Меня обляпало с головы до ног чем-то теплым и жидким.
— Еххххх в рот!!! — крикнул водитель. Издав леденящий душу вопль, я схватил тяжеленный дубовый табурет и заехал им по ружью. Дробь из второго ствола полетела в пол, туда, где все еще бился в корчах бандит, намеревавшийся помочиться с крыльца, всего-то. Я снова махнул табуретом, и, на этот, раз раскроил водителю «Газона» череп. Он умер почти мгновенно.