Правосудие в Калиновке
Шрифт:
— Обождите! — взмолился я. — Вы полагаете меня безумцем? — Настал мой черед впиться глазами в прокурора. — Я вас прошу, скажите, почему?!
Он отвернулся к окну, переглянулся с прапорщиком, как будто искал совета. Тот понял по-своему.
— Потому, твою мать, что хватит ваньку валять! Где взял документы и табельное оружие?! — заревел прапорщик.
Странно, он раньше не представлялся мне глухим, а теперь, похоже, еще и ослеп, вдобавок ко всему.
— Там все написано, как было, — устало сказал я, показывая на листики с показаниями.
— Ладно, — сказал заместитель районного прокурора, опираясь на стол обеими руками. — Будь, по-вашему,
Я заверил, что и его, и хутор, без проблем.
— Тогда поехали, — прокурор обернулся к прапорщику.
— Браслеты надевать? — осведомился тот.
Терещенко смерил меня испытующим взглядом.
— Да, пожалуй, будет не лишним, пока не выясним, бред это или что-то еще…
***
Мы ехали в серой служебной «Волге», 31-й модели. Калиновка, как не крути, не Киев, в провинции прокуроры пока на «Мазерати» не катаются, доходы у них не те. Терещенко устроился на переднем сидении, справа от водителя, мы с прапорщиком разместились позади. Когда рассаживались, прапор спросил прокурора, а не прихватить ли с собой автомат, на всякий пожарный случай. Терещенко, после коротенькой паузы, кивнул. Прапор сбегал за оружием, вернулся с обрезанной милицейской версией старого автомата Калашникова. Хлопнули дверцы, заработал мотор.
***
Не отъехали мы и сотни метров от здания, приютившего УВД, ОВД или прокуратуру, почем мне было знать, как Терещенко легонько хлопнул себя по лбу.
— Что, Станислав Казимирович? — спросил водитель, убирая ногу с акселератора. — Возвращаемся?
— Заглянем на минуту в больницу, Степа.
— Не рано ли, Станислав Казимирович? — подключился к разговору прапорщик, поправляя автомат Калашникова, который держал на коленях. — Что у нас на Афяна, кроме показаний этого психа?
Последнее, естественно, относилось ко мне. Почему они оба считали меня ненормальным, я так и не понял, объяснений не добился, но счел за лучшее промолчать. Тем более, что отдавал себе отчет — психов и мужей-рогоносцев объединяет одна особенность: и те, и другие узнают о своих проблемах одними из последних.
— Афяна пока не трогаем, — заверил прапорщика заместитель районного прокурора. — Я, для начала, хочу на «Газон» взглянуть, на котором Журавлев в больницу приехал. — Не поворачивая головы, Терещенко просто поймал мои глаза в амбразуре зеркала заднего вида. — Вы же утверждаете, будто в госпиталь на грузовике Ханина добрались? Вот и осмотрим для начала эту машину.
Вам это может показаться странным и даже невероятным, но до тех самых пор, пока Терещенко не заявил, что намеревается изучить грузовик, доставивший меня в больницу, мне не пришло на ум, отчего это он не заинтересовался происшествием в кабинете Афяна. А ведь я весьма подробно описал, и как взял в заложники обоих докторских дружков, и как одному из них размозжил затылок, а второго приказал крепко связать. Это было несколько странно, не правда ли? И прокурор, и прапорщик так насели на меня с вопросами, касавшимися Ханина и Репы, будто на них сошелся клином весь белый свет. А об уголовного вида субъектах, навещавших Афяна, напротив, не вымолвили ни слова. Может, и правда, Афян не блефовал, и его клиенты действительно были птицами столь высокого полета, что даже имена их воспрещалось упоминать в уголовном деле? При этом Терещенко дал понять, что копает против самого Дока. Афян под подозрением, кажется, он выразился вполне однозначно. С другой стороны,
Вот и котельная у них своя, — проснулся внутренний голос, выудив на поверхность картинку с высоченной дымовой трубой, на которую я обратил внимание еще утром. — Топка, питающаяся углем, удобнейшее устройство, чтобы избавиться от парочки искромсанных трупов, не первых и не последних в долгом ряду…
Словом, когда впереди показалась уже знакомая мне будка охраны и новенький, с иголочки, шлагбаум, я сидел, как на иголках, на лезвиях тысячи бритв, на оголенных высоковольтных проводах. При нашем приближении шлагбаум, находившийся в опущенном состоянии, дисциплинировано взметнулся, освобождая путь. Прокурорскую «Волгу» тут знали, как и «Газон» Ханина. Уже на подъездной дорожке к корпусам мелькнула другая, паническая мысль. Даже если Терещенко честный человек (ну, вдруг, давайте пофантазируем, пока не поздно), в состоянии ли он защитить меня от жаждущих расчета дружков Лени Огнемета из мафии? Станет ли связываться с ними? Посмеет ли?
Через минуту мы были на холме, у больничных корпусов из стекла и бетона, и я, признаться, вздохнул с облегчением. Черного как смоль и большущего словно паровоз американского джипа нигде не было видно. VIP-гробовозка повышенной проходимости куда-то укатила. Уже нечто, скупой лучик зимнего солнца, пробившийся сквозь осклизлые от снега сугробы туч. Верно говорят, утопающим свойственно хвататься за любую соломинку. Именно это я и делал. Правда, «Газон», в котором я прибыл в Калиновку поутру, тоже, как корова языком слизала. На стоянке у крыльца оставались «Жигули» разных моделей, несколько карет скорой помощи, но вездеход Григория Ханина исчез, испарился, распался на атомы. Сгинул…
— Ну и… — начал прапорщик, когда наш водитель Степан остановил «Волгу» у других машин.
— Обожди, — буркнул Терещенко, делая нам знак выйти. Взглянул мне в лицо. — Может, вы с противоположной стороны здания его оставили?
Я так не думал. Прекрасно помнил, как заглушил двигатель, а затем вылез из высоко задранной кабины, сунув пистолет Репы за ремень брюк.
— Но мы все равно обязаны убедиться, — откликнулся на мои мысли Терещенко. Отправил водителя Степу вокруг здания.
Пока Степан ходил, как говорили в детстве, на разведку, прапорщик, выругавшись в полголоса, поднялся на крыльцо и исчез в дверях. Дожидаясь их возвращения, мы с Терещенко напряженно молчали.
Первым вернулся Степан, уже на ходу развел руками, давая понять — вездеход не материализовался на противоположной стороне здания.
— Может, отогнал кто машину? — предположил Степа, поравнявшись с нами.
— Сейчас Новиков выяснит, — сказал прокурор. Я впервые услышал фамилию прапорщика. — Ты вот что, — добавил Терещенко, потирая висок, — сходи пока, у охранников спроси, впускали ли сегодня на территорию такой грузовик?
Безотказный Степан отправился к будке, видневшийся в отдалении. Мы с Терещенко снова остались ждать, как по мне, это была самая неблагодарная работа. Уж лучше бы мне выпало побегать, выполняя прокурорские поручения, тем более, что сказать-то было абсолютно нечего.