Правовое и индивидуальное регулирование общественных отношений

Ершов Валентин

С позиции теории систем органы государственной власти должны быть независимы друг от друга, «равновесны», обеспечивать взаимное сдерживание. Данные цели достигаются посредством закрепления в конституциях государств и реализации на практике «сдержек и противовесов». Ш. Монтескье справедливо отмечал: «Политическая свобода может быть обнаружена только там, где нет злоупотребления властью. Однако многолетний опыт показывает…, что каждый человек, наделенный властью, склонен злоупотреблять ею и удерживать власть в своих руках до последней возможности… Для того чтобы предупредить подобное злоупотребление властью, необходимо… чтобы одна власть сдерживала другую… Наступает конец всему, если одно и то же лицо или орган… станет осуществлять все три власти» [98] .

98

Montesquieu Ch. L. Esprit des lois. Geneva, 1748. P. 193. Ch. XI.

Р. 3–6.

Классическое понимание процесса применения права с позиции юридического позитивизма заключается в подведении общественных отношений под абстрактные нормы права по методу логического умозаключения – силлогизма, в котором роль большей посылки играет «право», а точнее, прежде всего «законодательство» (правовые акты), а меньшей – конкретный казус. Как представляется, такое понимание сущности правоприменения не отражает всей действительной глубины и сложности реальной правоприменительной деятельности судей, не соответствует основополагающим положениям теории систем.

Рассматривая судебное правоприменение с позиции системного анализа и научно обоснованной концепции интегративного правопонимания, необходимо исследовать объективно происходящие процессы не только взаимного сдерживания, но и взаимодействия, в определенных пределах коррекции и саморегуляции, а также влияния на процессы правоприменения и правообразования. Правоприменительные процессы коррекции и относительной «саморегуляции», индивидуального судебного регулирования общественных отношений, происходящие, например, в результате толкования принципов и норм права (уяснения для себя и разъяснения для других); преодоления в процессе рассмотрения уголовных и гражданских дел коллизий (противоречий) между принципами и нормами права; применения относительно определенных норм права (прежде всего содержащих оценочные понятия, например, «значительный ущерб», «уважительные причины» и т. д.) и диспозитивных норм права; преодоления в процессе судебного правоприменения пробелов в праве.

Системный подход позволяет научно обосновать глубинные процессы не только взаимного сдерживания, но также и коррекции, относительной «саморегуляции», реально происходящие в ходе индивидуального судебного регулирования общественных отношений. Если проследить логическую последовательность действий судей, то, во-первых, судья прежде всего должен уяснять для себя принципы и нормы права и разъяснять, толковать их для других. Во-вторых, уяснив и разъяснив действительный смысл принципов и норм права, судья может обнаружить и иные принципы и нормы права, коллидирующие с истолкованными им принципами и нормами права. В этих случаях он должен преодолевать коллизии (противоречия) между ними. В-третьих, так как правотворческие органы нередко принимают альтернативные и факультативные нормы права, судья с учетом фактических обстоятельств дела должен выбирать принципы или нормы права, подлежащие применению в данном деле. В-четвертых, многие нормы права содержат оценочные понятия, которые должны быть истолкованы судьями применительно к фактическим обстоятельствам дела, например, к материальному положению сторон, состоянию здоровья участников судебного процесса и т. д. (не произвольно, а с учетом конкретных фактических обстоятельств). В-пятых, достаточно часто, например, в национальных правовых актах имеются пробелы, которые судья должен преодолевать при рассмотрении конкретных споров, в частности, посредством аналогии закона или межотраслевой аналогии закона.

Отдельные специалисты рассматривают толкование принципов и норм права, преодоление коллизий между принципами и нормами права, применение альтернативных, факультативных, относительно определенных и диспозитивных норм права, преодоление судьями пробелов, например, в правовых актах «нежелательными» либо «нетипичными» явлениями. В действительности индивидуальное судебное регулирование общественных отношений явление «желательное» и типичное, объективно необходимое и неизбежное, поскольку даже теоретически невозможно абсолютно урегулировать нормами права все многообразие постоянно развивающихся и изменяющихся общественных отношений. «Диалектически противоречивый исторический процесс взаимодействия норм права и фактических общественных отношений весьма неопределенно и дискуссионно предполагал А. П. Дудин, – включает в себя как процесс правового регулирования, так и встречный процесс правообразования» [99] .

99

Дудин А. П. Диалектика правоотношения. Саратов, 1983. С. 57.

С позиции теории разделения властей диалектически противоречивый исторический процесс «взаимодействия» принципов и норм

права с фактическими общественными отношениями (точнее, правового регулирования фактических общественных отношений) включает в себя не только процессы собственно правового регулирования, но также и объективно неизбежные процессы, как правообразования, например, повышения степени определенности права посредством его конкретизации правотворческими органами, так и индивидуального регулирования общественных отношений с учетом фактических обстоятельств и в пределах принципов и норм права, содержащихся в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и международного права.

Например, Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 8 июня 2015 г. № 14-П, по делу о проверке конституционности части первой статьи 256 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки Т. К. Романовой [100] установил, что вступившим в законную силу решением Ленинского районного суда г. Чебоксары Чувашской Республики от 5 июля 2012 г. было удовлетворено требование Т. И. Романовой о признании незаконным постановления Государственного совета Чувашской Республики от 22 марта 2011 г. № 793 «О досрочном прекращении полномочий депутата Государственного Совета Чувашской Республики Романовой Т. И.»

100

Российская газета. 2015. 18 июня. № 130.

Впоследствии Т. И. Романова обратилась в суд с требованием о компенсации морального вреда в размере 3 млн руб., причиненного незаконным решением Государственного совета Чувашской Республики о досрочном лишении ее полномочий депутата. Решением Ленинского районного суда г. Чебоксары Чувашской Республики от 20 сентября 2013 г. исковые требования были удовлетворены частично, и с Государственного Совета Чувашской Республики в ее пользу взыскано в качестве компенсации морального вреда 100 тыс. рублей. Однако апелляционным определением судебной коллегией по гражданским делам Верховного суда Чувашской Республики от 18 декабря 2013 г. данное решение было отменено и по делу вынесено новое решение об отказе в удовлетворении указанных исковых требований со ссылкой на то, что на требования о компенсации морального вреда, причиненного незаконными решениями, действиями (бездействиями) органа государственной власти, органа местного самоуправления, должностного лица, государственного или муниципального служащего, распространяется трехмесячный срок для обращения гражданина в суд, установленный ч. 1 ст. 256 ГПК Российской Федерации, которая Т. И. Романовой была нарушена. Судебный акт апелляционной инстанции не был отменен последующими судебными инстанциями.

В то же время Конституционный Суд Российской Федерации в анализируемом постановлении подчеркнул: сам факт удовлетворения судом требования о признании решений, действия (бездействия) органов публичной власти и их должностных лиц, повлекших причинение морального вреда, незаконными означает, что «…у суда отсутствовали основания для отказа в удовлетворении соответствующего требования по причине нарушения срока обращения в суд, предусмотренного ч. 1 ст. 256 ГПК РФ. Сам же по себе иск о компенсации морального вреда относится к требованиям о защите личных неимущественных прав и других нематериальных благ, на которые в силу ст. 208 ГК РФ исковая давность не распространяется, кроме случаев, предусмотренных законом. При этом закон не предусматривает, что при обращении заинтересованного лица с иском о компенсации морального вреда, причиненного неправомерными решениями, действиями (бездействиями) органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных или муниципальных служащих, после вступления в законную силу решения суда, признавшего эти решения или действия (бездействия) незаконными, в исключение из общего правила, закрепленного ст. 208 ГК РФ для требований о компенсации морального вреда, устанавливаются специальные сроки для обращения в суд» [101] .

101

Там же.

Следовательно, Конституционный Суд в результате индивидуального судебного регулирования сложившихся конкретных правоотношений в виде толкования норм права, содержащихся в ГК РФ и ГПК РФ, установил: в кодексах отсутствует коллизия между общей и специальной нормами, поскольку специальной нормы права нет. В этой связи подлежала применению общая норма права – ст. 208 ГК РФ, не предусматривающая сроков исковой давности к требованиям о защите личных неимущественных прав и других материальных благ. При таком правовом и индивидуальном судебном регулировании общественных отношений требование Т. И. Романовой о компенсации морального вреда подлежало удовлетворению в размере, установленном судом.