Правый поворот запрещён
Шрифт:
Очистив стол от бумаг - что в ящики, что в сейф, что стопочкой справа от себя, - Войцеховский позвонил Щербе:
– Михаил Михайлович, Скорик у вас?.. Тогда заходите, я освободился.
Кабинеты их находились на одном этаже, все двери в длинном коридоре были выкрашены белой эмалью. И только эта, с цифрой "21" темнела отделанным под дуб шпоном. Позвонив, Скорик и Щерба вошли. Щерба сразу же уселся на мягкую длинную скамеечку у стены, Скорик - напротив сидевшего за столом Войцеховского.
– Провел опознание?
– спросил он Скорика.
– Когда труп привезли?
– В восемь утра. В девять я уже повез их в морг -
– Ну и что?
– Ты что, никогда не проводил опознаний? Мать кричала!
– Скорик притронулся пальцами к виску, словно тот крик ужаса сейчас вызвал головную боль.
– Когда уходили, брат сказал: - "Ищите побыстрее! Иначе я сам найду и застрелю".
– Н-н-да, - произнес Щерба.
– Пока вы оба отсутствовали, я встретился с директором НИИ Яловским. С Кубраковой работает очень давно, чуть ли с момента создания института. Талантлива, одержима в работе, подчиненных держит на коротком поводке, деспотична, ни с кем из сотрудников дружеских отношений не поддерживает, но и не дразнит по пустякам; требовательность ее не носит характера бабской придури; прагматична, не терпит прожектерства, словоблудия, резка, случается, срывается на грубость, может унизить, но, как ей кажется, только ради пользы дела. Любимчиков не имеет, все для нее вроде равны, однако с одним человеком перманентно конфликтует. Фамилия его Назаркевич, Сергей Матвеевич. Кубракова терпит его, потому что способный химик. Молод, кандидат наук, болезненно самолюбив, считает, что она ему завидует, а посему давит, не дает реализоваться. Яловский полагает, что это совсем не так. Просто Кубракова мыслит масштабней. Сейчас была увлечена каким-то проектом, совместным с немцами... Вот вам конспективно Кубракова, - Щерба, словно устав, оперся спиной о деревянную панель.
– По словам Яловского Кубракову в Богдановск на своей машине отвозил Назаркевич. У него красные "Жигули". С чего бы совместная поездка при взаимной антипатии? Ну, а с чем вы прибыли?
Начал Скорик. Подробно пересказал все, что выудил в Богдановске. И добавил:
– Дежурная по гостинице заметила, что Кубракова выходила из машины красного цвета.
– В красных "Жигулях" Кубракову у шлагбаума видел директор завода Омелян, - сказал Войцеховский.
– Для нас он пока последний, кто ее видел. Теперь посчитаем: в 10 утра, выходит, она еще была жива. Часы же остановились тоже в среду, в 10.22. Эта модель имеет запас хода более суток, но они остановились, потому что в них попала вода. Итак, через 22 минуты после того как ее видел Омелян, Кубракова была мертва. И явно в воде. Куда же она успела отъехать за эти 22 минуты. Где все произошло? У переезда машин скапливается много - в обе стороны. Когда шлагбаум поднимается, они ползут медленно, максимум 30 км в час, еще и притормаживают в движении. Я там ездил, знаю. За эти 22 минуты "Жигули" с Кубраковой могли удалиться не более, чем на 15-17 километров. А единственный съезд с шоссе к берегу как раз на 15-ом километре.
– На правом берегу, - уточнил Войцеховский.
– Я так ориентировал оперативников Богдановска, - сказал Скорик.
– На 19-ом километре вверх по реке есть один автодорожный мост. Я думал: не попала ли Кубракова в воду с него. Поехал, посмотрел. Движение машин там двустороннее и такое плотное - одна за другой, - что остановить "Жигули", выйти и столкнуть Кубракову с моста незаметно или дать ей возможность
– Если умела плавать, - вставил Щерба.
– А если сама бросилась?
– не унимался Щерба.
– Кто-нибудь непременно увидел бы, - покачал головой Войцеховский.
– Крепкую бабу не так просто столкнуть в надежде, что утонет. А вдруг выплывет, станет звать на помощь?!
– поддержал Войцеховского Скорик.
– Опять же, если умеет плавать, - сказал Щерба.
– Разве что ее сперва хорошо оглушили, - усмехнулся Скорик.
– Но никаких прижизненных повреждений или следов борьбы, сопротивления Ванчур не нашел. А он медик со стажем. Такое вряд ли упустил бы.
– Можно попробовать подогнать объяснение, - после паузы сказал Войцеховский.
– Кубракова попала в реку в момент внезапной тяжелой асфиксии. А вода довершила дело.
– Но следов-то асфиксии Ванчур не установил, - напомнил Щерба.
– А если это не механическая асфиксия?
– Войцеховский медленно раскатывал в пальцах сигарету, долго щелкал зажигалкой, прикуривал. Делал все неспеша, как бы давая собеседникам возможность оценить свое предположение.
– Скажем, от острого токсикоза.
– Что же она такое съела?
– пробурчал Щерба.
– По дороге стало дурно, остановили машину, Кубракова доплелась до берега, потеряла сознание, упала в воду и утонула? А тот, кто вез ее, ничего не предпринял и, вернувшись без нее, никому ни слова?
– Токсикоз мог быть и не пищевым, а острым, мгновенным. А тот, кто ее вез, по какой-то причине об этом умолчал, - Войцеховский сделал долгую затяжку и, выпустив дым, загасил сигарету.
– На что же рассчитывал?
– спросил Скорик.
– А вот этого мы не знаем, Виктор Борисович, - Щерба поднялся.
– Вещи какие-нибудь у Кубраковой были?
– Небольшая хозяйственная сумка. С нею Кубракова ушла из гостиницы.
– Сумка могла утонуть вместе с хозяйкой, или ее унесло течением... Знать бы, что в ней было... Похороны завтра в три, - Щерба пошел к двери...
– К родственникам идти сейчас бессмысленно, - сказал Скорик, когда Щерба вышел.
– Наведаюсь сперва в институт.
– На похороны завтра пойдешь?
– спросил Войцеховский.
– Надо бы... Постою, послушаю. Да и Назаркевича следует повидать... И все-таки, откуда Кубракова начала "плыть"? От верхнего моста?
– По моим расчетам - нет. Откуда-нибудь поближе, вероятней 15-й 17-й километр. Этот участок следует хорошо обшарить.
– Ладно, если что, я буду у себя, - Скорик вышел.
Кабинет был на двоих. Стол у окна, где сейф и тумбочка с графином, занимал Скорик. За вторым - ближе к двери - сидел коллега, старший следователь.
– Мне никто не звонил?
– входя, спросил Скорик.
– Из областного УВД Агрба.
– Давно?
– Как только ты ушел к Щербе.
Скорик снял трубку, завертел диск.
– Майор Агрба слушает!
– отозвался гортанный голос.
– Привет, Джума. Это Скорик. Звонил?
– Проценко приказал, чтобы я с тобой связался по делу в Богдановске.
– Что это он так зашустрил? Подключает лучших сыскарей!
– Ладно тебе! Ему до пенсии осталось два года, папаху хочет. Что там стряслось, кто утонул?
– Подъезжай, познакомлю с делом.