Праздник под угрозой
Шрифт:
Ида чуть наклонилась вперёд.
— Ты был честным и добрым даже тогда, когда мог отвернуться. Не стал рубить с плеча, хотя мог. Это многое значит, Алексей. Для всех нас.
Я отвёл взгляд, чувствуя, как её слова задели что-то внутри. Но времени на сентиментальность не было.
Мы выбросили все тарелки и стаканчики в раскрытые мешки и утрамбовали сверху. Я слышал, как за нами кто-то переговаривается, но не обращал внимания — все были заняты делом. Когда мы избавились от посуды, Ида вдруг остановилась и посмотрела
— Алексей, — начала она, доставая что-то из кармана пальто. — У меня есть кое-что для тебя. Подарок на твой прошедший день рождения.
Я удивлённо поднял брови.
— Подарок? Не рановато ли?
— Нисколько, — она слегка улыбнулась, опуская глаза. — Я долго думала, стоит ли дарить его сейчас, но решила, что это правильный момент. Да расслабься, это не Черный Орлов! Не каждый же раз дарить бриллианты с аукционов…
Она протянула мне маленький бархатный мешочек. Я взял его, ощутив прятную тяжесть, словно там было что-то металлическое. Распустив завязки, я вытащил тяжёлый серебряный кулон на толстой цепочке. На медальоне был изображён Георгий Победоносец — покровитель всех воинов. Тонкая работа, старинная — кулон явно хранил в себе историю.
— Это… невероятно, — прошептал я, оглядывая подарок. — Но он слишком ценен. Ты уверена?
Ида кивнула, её взгляд стал серьёзным.
— Алексей, этот медальон должен быть у тебя. Георгий Победоносец защищает воинов, а ты… ты воин. И не только в битве с Искажениями. Я хочу, чтобы он помогал тебе и берёг тебя от бед.
Я молча застегнул цепочку на шее, ощущая холод металла на коже. А еще медальон оказался артефактом — я почувствовал, как кожа завибрировала в месте, где металл касался шеи. Защитные связки. Не сказать, что особо мощные, и Ида явно зачаровывала медальон сама.
Тем приятнее было получить такой подарок.
— Спасибо, Ида, — сказал я, искренне тронутый. — Это прекрасный подарок.
— И ты правда будешь его носить?
— Почему нет?
Её серьёзное лицо вдруг озарилось улыбкой, но она тут же отвела взгляд.
— Пойдём, вернёмся к делам… — начала она, но я мягко взял её за руку.
— Подожди, — сказал я, чувствуя, что не могу упустить момент.
Она повернулась, и прежде чем она успела осознать, что делаю, я потянулся к ней и увлек за дерево, в самую тень.
— Что ты…
Наши губы встретились в коротком, но глубоком поцелуе. Всего секунда, еще одна… Но здесь было слишком людно, и нас могли увидеть в любой момент, так что мне пришлось отстраниться. С большим сожалением.
Ида бросила взгляд через плечо и тихо рассмеялась.
— Значит, ты и правда не держишь на меня зла…
— Идем, — я кивнул в сторону купола. — Продолжим завтра, на балу, есди он состоится. Ты ведь подготовила костюм?
Девушка задорно рассмеялась, а я заметил, как порозовели ее щеки от смущения.
— Сначала узнай меня среди всех этих
* * *
Пожар потушили через час, а к трем часам частично перебросили подачу электричества, и в некоторых зданиях начал появляться свет. Увы, этого еще было недостаточно для того, чтобы Петербургская сторона вернулась к жизни.
Всю ночь мы дежурили на Троицкой площади. Поддерживали работу купола, кормили, поили, грели, распределяли людей, организовывали ночлег и даже транспортировку больных людей.
Тысячи людей высыпали на улицу. Кто-то в домах поновее заперся в своих квартирах, кутаясь во все одеяла. Другие спускались за свечами, дровами и водой — государственные автомобили ездили по всем улицам и бесплатно раздавали все необходимое. Солдаты раздавали сухие пайки. Кто мог, разъехались по соседним районам — к родственникам и знакомым.
И так по всему району.
— Полагаю, этой ночью мало кто спит, — задумчиво сказал Феликс Феликсович.
К трем часам Таня совсем выбилась из сил, и я решил отвести ее в особняк. Сестрица отчаянно сопротивлялась.
— Лёш, я еще не настолько устала!
— Ты сделала больше, чем требовалось, Тань. — Я аккуратно подтолкнул ее вперед. — Давай, марш домой. Ты потратила много эфира. Я провожу тебя и заодно выясню, есть ли новости.
Таня хотела было воспротивиться, но умолкла под моим строгим взглядом. Она знала, что я любил ее. И порой пыталась этим пользоваться себе на выгоду. Но со мной этот трюк не проходил. Собственно, единственным человеком, из которого у сестрицы иногда получалось вить веревки, был наш отец.
Старшие Юсуповы сменили нас у купола, помогая Уварову и на редкость стойкой баронессе Витте. А мы с Таней и Идой вернулись в особняк. На фоне темных домов, окружавших площадь, родной дом выглядел настоящим маяком — внутри светились окна, хотя это был мягкий, совсем слабый свет ламп от нескольких работающих генераторов. Над трубами вился дым от каминов, и на всей улице тоже пахло гарью.
Тая, немного уставшая, потирала руки и, кутаясь в подбитое мехом пальто, вяло улыбнулась:
— Ладно, Лёш, ты был прав. Я и правда устала. Мне нужно немного поспать, хотя бы пару часов…
— Вот и правильно. Иди отдыхай, — кивнул я. — Ты сегодня отлично поработала. Завтра твоя помощь тоже может понадобиться, так что набирайся сил.
— Хорошо. Но если понадоблюсь, сразу будите!
— Непременно.
Конечно, я не собирался тревожить сестру. Вряд ли теперь случится что-то такое, что понадобится и она. Уже весь город на ушах.
Шедшая рядом Ида тепло подхватила:
— Вы умница, Татьяна. Я поражена вашим талантом к магии. Я бы в столь юном возрасте не справилась с такими сложными заклинаниями.