Праздник под угрозой

Хай Алекс

— Я помню, что читала об этом месте, — сказала она, озираясь по сторонам, когда мы вышли к парадной лестнице. — Замок Павла Первого, полный символизма и… трагедии.

— Вы правы, — согласился я. — Павел строил его как свою крепость, свою цитадель. Каждый элемент архитектуры здесь — его идея. Каналы вокруг замка подчеркивали его стремление к изоляции, к безопасности. Но, как вы знаете, всё это не уберегло его от роковой ночи и табакерки.

— Он ведь провёл здесь всего сорок дней, верно? — уточнила Марина.

Её голос звучал задумчиво. — Я читала, что императору так и не удалось насладиться своим проектом.

— Да, сорок дней. Он был убит в своих покоях, которые, если верить слухам, должны были стать самым защищённым местом. Ирония судьбы. Кстати, знаете ли вы, что Павел сам выбрал это место для строительства? Он считал, что оно сакрально.

Мы вошли в просторный зал с высокими потолками, украшенными лепниной. Я остановился у одного из больших окон, пропуская Марину вперёд.

— Раньше здесь был Тронный зал, — объяснил я. — Здесь император принимал послов и устраивал приёмы. Всё здесь должно было внушать величие и порядок. Государь не любил помпезных украшений, поэтому и замок получился строгим.

Марина задумчиво улыбнулась, словно представляла этот зал таким, каким он был два века назад.

— Да, все получилось вполне в духе Павла Петровича… А как вам здесь живется?

— Наши казармы находятся в других корпусах, Западной и Восточной кордегардиях. Там не так красиво, но нам вполне уютно. А в этом корпусе мы занимаемся.

Марина медленно прошла по залу, проведя рукой по мраморной стене.

— А что с личными покоями? — спросила она, повернувшись ко мне. — Теми, где его… убили. Вы знаете, где они?

Я на мгновение замялся, но всё же ответил:

— Сейчас это… архив. Одно из служебных помещений. Историческая ирония: место, где обрывались жизни, теперь хранит документы. Увы, я не имею права вас туда провести. Прошу прощения.

Её лицо слегка омрачилось.

— Архив? — переспросила она с оттенком разочарования. — Такое место, такая история… и просто архив?

— Возможно, это символично, — сказал я, пожав плечами. — История уходит в бумаги. Так или иначе.

Она покачала головой, явно не удовлетворённая таким ответом, но ничего больше не сказала. Мы продолжили прогулку, переходя из одного зала в другой. Старинные картины, массивные люстры, рыцарские доспехи — всё говорило об амбициях императора, который хотел оставить свой след.

Когда мы вышли в холл, неожиданно услышали приглушённые голоса. Я сделал знак Марине остановиться и прислушался. Разговор шёл где-то за колонной, и голоса звучали напряжённо.

— Это безосновательно! — Голос Шереметевой, звучал резко, с нотками явного раздражения. — Вы не имеете права, капитан Власов!

Мы с Мариной переглянулись. Девушка вопросительно уставилась на меня, а я жестом велел ей спрятаться в нишу. Нельзя,

чтобы нас заметили. Мы оба скользнули в тень и затаились, слушая разговор.

— У нас есть заявление, — ответил мужчина с хладнокровной отстранённостью. — Мы обязаны проверить информацию о нарушениях со стороны адъютанта Боде.

Шереметева фыркнула, её гнев ощущался даже на расстоянии.

— И кто подал это заявление? Я — начальник Спецкорпуса — ничего не подписывала.

— Информация конфиденциальна, — холодно сказал Власов. — Но заявление подано другим офицером, состоящим у вас на службе. В ваших же интересах сотрудничать. Если, конечно, вы не пытаетесь укрыть преступника.

Шереметева явно выходила из себя.

— Это смешно! — её голос дрогнул. — Боде — один из лучших, у меня никогда не было к нему претензий. Какие ещё нарушения?

— Неосторожное обращение с магическими артефактами, — ответил Власов, добавив строгости в тон. — А также подозрения во взломе вашего личного хранилища с целью завладеть материалами, представляющими государственную тайну. Мы уже направили сопровождение в Военно-медицинскую академию, чтобы взять вашего адъютанта под охрану, пока идет разбирательство.

— Взлом? — переспросила Шереметева, её голос поднялся на полтона. — Вы понимаете, что обвиняете его в предательстве? Это не просто ошибка, капитан, это… это провокация!

— Мы готовы взять на себя ответственность, если это так, — Власов ответил спокойно, но в его глазах мелькнула тень напряжения. — И, разумеется, принесем извинения по всей форме, если окажется, что мы зря поставили всех вас на уши. Но в первую очередь — проверка. Это — приказ, подписанный самим Мещерским. Достаточно убедительно для вашего превосходительства?

Наступила пауза. Шереметева, похоже, искала слова, её дыхание участилось.

— Хорошо, — наконец сказала она, её голос стал тихим, почти беззвучным. Мне пришлось напрячь весь свой слух. — Но если вы ошиблись… последствия будут серьёзными. Я позабочусь об этом.

— Не вы первая меня пугаете, ваше превосходительство, — невозмутимо отозвался Власов. — Мы привыкли получать угрозы за то, что выполняем свою работу. Итак, мы можем осмотреть ваш кабинет?

— Разумеется. Но лишь в моем присутствии.

— Тогда поторопимся…

Шаги удалились. Только тогда я выдохнул и посмотрел на Марину.

— Что это было? — прошептала она, глаза её были широко распахнуты. — Приказ Мещерского? Он же глава Четвертого отделения…

— И, видимо, подружил своих особистов с военными полицейскими, — мрачно сказал я.

— Вы что-нибудь знаете об этом, Алексей?

— Недостаточно, — сказал я.

Шереметева бы точно не стала защищать Боде так рьяно, будь он простым адъютантом. Кажется, настало время поговорить с ней по душам.