Праздник под угрозой
Шрифт:
Шварценберг поддержал:
— Совершенно верно. В этой игре важно уметь переигрывать. У нас есть все еще есть ресурсы и лояльные люди в Петербурге. В том числе и в Совете регентов. Да, запасной план более рискован, да и дела не будут делаться быстро. Но с учетом того, что стоит на кону…
Юрьевский задумался, его взгляд устремился в огонь.
Это последний шанс. Мария-Амалия, эта старая интриганка, простит один провал, но после второго о поддержке императрицы можно забыть. Австрийцы не станут рисковать понапрасну и предпочтут пожертвовать самим Юрьевским,
Открыто воевать они не решатся. Разве что он сам, Николай Владимирович, не придумает, как втянуть обе империи в конфликт.
— Мне нужна актуальная информация, — наконец произнес он, глядя на Шварценберга.
Посол улыбнулся.
— Это будет сложная игра в несколько туров, ваша светлость. Если не получилось разрушить Совет регентов беспорядками, придется заменить неугодных членов на тех, кто удобен нам.
Юрьевский кивнул.
— Предположим. Есть те, кто уже перешел на нашу сторону. Есть те, кого можно… переубедить, и те, чье слово ничего не значит. Но что с теми же Кутайсовым, Мещерским и Шереметевой? И самим великим князем? Как вы собираетесь заменить Федора Николаевича.
Шварценберг переглянулся с кронпринцем.
— Что касается великого князя, то его фигура настолько масштабна, что заменить ее невозможно. И в этом беда созданной им структуры. Не станет великого князя — и даже в Совете регентов начнется хаос…
Юрьевский ощутил приятное предвкушение. Неужели они все же смогут до него добраться? Он бы и сам, своими руками, придушил этого кукловода. Но куда Сапфиру тягаться с Алмазом? Слишком сильная кровь. В лоб действовать нельзя. И все же нужно торопиться, пока его дети не обрели силу и уверенность.
— На Мещерского есть компромат, — сказал Юрьевский. — Покопайтесь в биографии его дочери Марии, она фрейлина императрицы. Девица еще до своего назначения ко двору вляпалась в неприятную историю.
Шварценберг тут же взялся за ручку и бумагу.
— Мне нужны подробности, ваше высочество.
— Поищите записи в церковной книге в их подмосковной усадьбе Петровское-Алабино.
— И что мы там найдем?
— Запись о браке дочери князя Мещерского. Браке без благословения отца, разумеется. Этот брак был аннулирован, когда все выяснилось, и дело хорошо замяли. Но следы при желании найти можно.
Карл Густав улыбнулся.
— Должно быть, если подобное выплывет на поверхность, для главы Четвертого отделения это станет позором…
— По крайней мере, его уж точно снимут с должности, — отозвался Юрьевский. — Да и его дочь с позором изгонят со двора. А ведь Мария Васильевна — его единственная наследница, и после такого скандала ей будет нелегко найти партию…
Шварценберг закончил писать и отложил ручку.
— Что ж, с этим уже можно работать. Я поручу изучить этот вопрос. Что до остальных, мы взяли на себя смелость раскопать кое-что и о других членах Совета регентов. Наш дорогой друг Миних, лейб-медик его императорского величества, помимо того, что прекрасно справляется с возложенной на него миссией, также выяснил кое-что интересное о генерал-лейтенанте
Глаза Николая Владимировича загорелись.
Из всех членов совета регентов он считал самым опасным союз Шереметевой, Мещерского и Кутайсова. Все трое — силовики. Но если найти управу на каждого из них, если взять их под контроль или сместить с постов… Что ж, тогда даже можно вернуться в родной Петербург.
— Что он раскопал о Персидской фурии? — спросил Юрьевский, тихо ликуя. — Я должен знать все.
Глава 26
— Удачи, братец! — Виктор похлопал меня по плечу и покосился в сторону древнего ведра с болтами, который отчего-то здесь именовали казенным автомобилем для сдачи государственного экзамена по вождению.
Я вздохнул и покачал головой.
— Ты это специально подстроил, не так ли? Старая машина, самый зубастый инспектор…
Вик широко улыбнулся.
— Ну я же не могу выпустить младшего брата в город на «Ирбисе», не будучи уверенным, что он никого не убьет. Так что сдаешь по всей строгости, Алексей. Без поблажек.
Зуб даю, они с Аграфеной поспорили на то, сдам ли я с первого раза. И, судя по всему, Виктор ставил на то, что не сдам. Что ж, придется его разочаровать. Если, конечно, брат не дал инструктору на лапу специально, чтобы тот меня завалил.
— Встретимся здесь же через час, Вик, — улыбнулся я. — И возьми мне кофе. Если я сдам с первого раза, с тебя причитается.
Братец лишь хихикнул мне вслед и, скрестив руки на груди, наблюдал, как я забирался в эту груду металла под маркой «Онега». Серьезно, она, должно быть, ездила не столько на бензине, сколько на ежедневной молитве.
— Вы готовы, Алексей Иоаннович? — спросил меня инструктор. Это был колоритный старший лейтенант, на пузе которого едва сходилась форменная куртка. Его взгляд вцепился в меня, как коршун, и мне даже стало неловко за то, что он зря силился меня напугать.
— Разумеется, господин Мельников.
— В таком случае приступайте, Алексей Иоаннович. Выезжайте с площадки в город.
Я невозмутимо пристегнулся, проверил зеркала и прочее. Завел двигатель, включил фары и медленно тронулся. Надо же для приличия изобразить робкого студентишку.
Сдача экзамена по вождению всегда была испытанием на выдержку и внимание. По этой причине многие купцы и аристократы предпочитали просто заносить определенную сумму, после чего их юные чада волшебным образом получали свои удостоверения.
А потом в газетах писали, что очередная коллекционная тачка какой-нибудь графини Орловой влетела в памятник…
Я уверенно ехал в крайнем левом ряду по широкому проспекту. Держался в потоке, не выпендривался, но и не робел. Просто спокойно ехал.
— Куда дальше? — спросил я, когда впереди показался перекресток.
— Развернитесь здесь, пожалуйста, — спокойно ответил инструктор, указывая на участок дороги с двойной сплошной линией.
Я бросил взгляд на разметку и знаки. Ах он хитрец! Разворот в этом месте был категорически запрещён.