Праздник с пришельцем
Шрифт:
– А это мое, – говорит она, протягивая ткань вдвое меньше той, что она мне дала.
Когда я разворачиваю фартук, я вижу слово "БОЛЬШОЙ", за которым следует "ЕЩЕ БОЛЬШЕ", оба напечатаны крупным красным шрифтом.
– Извини за недостаток воображения. Я сшила этот фартук, когда мне было пять лет и я только училась читать и писать.
– Эта форма мало что прикроет.
– Этого будет достаточно. Доверься мне.
Когда она говорит, что я должен доверять ей, я доверяю. Одно это меня удивляет. Доверие нелегко дается любому воину. Мы склонны доверять только тем, с кем сражаемся бок о бок. И, конечно, партнеру.
– Голда, мы готовы уходить. Как там дела? – кричит ее мать из гостиной.
– Я показываю Стэну, где что лежит.
– Я переставила миксер с тех пор, как ты была здесь в последний раз. Ты никогда его не найдешь. Дай мне секунду, чтобы положить Сэйди в коляску, а потом я покажу тебе.
Глаза Голды расширяются от паники.
– Оставайся здесь, – приказывает она и вбегает в кухонную дверь, как передовой разведчик, решивший оценить опасность впереди и защитить свою команду. Это заставляет меня задуматься, почему она работает на складе. С ее предусмотрительностью и быстрым принятием решений она бы преуспела в качестве разведчика. Как бы мне ни было любопытно узнать о ее матери, мне были даны указания. Я поднимаю фартук, пытаясь разобраться в этом. Я воин, который обезвреживал бомбы и пробирался во вражеские лагеря. Этот образец ткани не станет моим поражением…
Глава 5.
Голда.
О Боже! Я не могу позволить маме все испортить. Я только начинаю узнавать Стэна. Если она войдет сюда, то прогонит его.
Я вылетаю из кухни и вижу, как мама снимает пальто. Сэйди уже укутана в зимнюю накидку и лежит в коляске, готовая к прогулке.
– Я отнесу коляску вниз по ступенькам, мама.
– Мне нужно показать тебе, где миксер.
– Я найду сама. Это миксер, а не крошечная сережка, которая может провалиться между трещинами в полу и исчезнуть. Кроме того, я не буду готовить тесто для пончиков до завтра. Сегодня латкес и яблочный соус, верно?
Мы всегда готовим несколько блюд за день до Хануки, чтобы распределить работу.
Мама смотрит на меня. Я никогда не пойму, как она может быть такой тупой в некоторых вещах и все же видеть меня насквозь, когда я пытаюсь манипулировать ею. В два шага я подхватываю коляску и направляюсь к входной двери. У нее нет выбора, кроме как следовать за мной.
После того, как я ставлю коляску на тротуар, я целую ребенка, а затем маму. – По крайней мере, сегодня не очень холодно. Иди не торопясь, сегодня гололеда.
– Я прожил здесь всю свою жизнь. Я знаю, как ходить по снегу и льду.
– Да, мама.
– И не перечь мне.
Я открываю рот, чтобы возразить, но не хочу, чтобы это переросло в драку.
– Мне жаль.
Она целует меня в щеку.
– Возвращайся в дом, а то простудишься.
Хм, теперь есть мысль. Если я простужусь, может быть, какой-нибудь инопланетянин согреет меня.
Когда я поднимаюсь по ступенькам, моя мама напевает колыбельную Сэйди, и они уходят. Я жду снаружи еще минуту, чтобы убедиться, что она внезапно не обернется под предлогом, что она что-то забыла. Я бы хотел поближе познакомиться со Стэном без того, чтобы она врывалась и все портила.
Оказавшись внутри, я запираю дверь и стряхиваю с себя снежинки, пока они не растаяли. Сейчас идеальный шанс немного привести себя в порядок. Я держу здесь кое-какую
Мне не терпится продолжить со Стэно с того места, на котором я остановилась, но вместо того, чтобы бежать на кухню, я заставляю себя спуститься по лестнице, как подобает леди. Голос моей мамы звучит у меня в голове, влияя на меня, хотя ее здесь нет.
Когда я кладу руку на кухонную дверь, мне требуется мгновение, чтобы успокоиться. Мое сердце трепещет, и калейдоскоп бабочек заполонил мой желудок. Один, последний, глубокий вдох, чтобы успокоиться, и я открываю дверь.
И замираю.
– Ты голый! – кричу я, не в силах оторвать глаз от открывшегося передо мной зрелища.
Высоко подняв рога, Стэн стоит посреди кухни совершенно голый, если не считать фартука. Завязки фартука свисают с его задницы поверх великолепных тугих булочек. У меня на кухне и раньше были булочки, но ничего так не хотелось замесить, как эту восхитительную мякоть.
Когда он поворачивается ко мне лицом, я волнуюсь, что спереди на нем ничего не будет, но это фартук, так что, по крайней мере, он будет прикрыт… там.
– На мне форма, которую ты дал мне для готовки. Я неправильно ее надел?
– Д-да!
– Тогда я сниму его, и ты покажешь, как правильно это надевать.
Он тянется назад, чтобы развязать фартук…
Глава 6.
Стэн.
– Нет! – кричит Голда, протягивая одну руку, а другой прикрывая глаза. – Не раздевайся!
Когда Голда вышла из кухни, чтобы поговорить со своей матерью, я быстро расстегнул молнию на джинсах, подвергая существенному риску свой член. Я не хотел медлить с выполнением ее указаний. Произвести впечатление на эту женщину своей способностью выполнять приказы по какой-то причине кажется первостепенным. Бесконечно бОльшим, чем необходимость произвести впечатление на коммандера Кеска.
Однако я должен сдерживать себя, потому что Земля таит в себе опасности, некоторые из них совсем небольшие, такие как молния на джинсах, которые я ношу, чтобы сливаться с человеческим населением. Эти металлические зубы напоминают мне о вискаре, который не отпускает, как только укусит. К счастью, на этот раз молния расстегнулась, не сопротивляясь мне. После нескольких мучительных часов в джинсовой одежде, в которую я начинаю верить, что это не изобретение человека, а орудие пыток, созданное Коалицией, я ценю, что кулинарная форма свободно прикрывает тело, хотя и не прикрывает мою задницу.
– Что ты делаешь? – румянец на щеках Голды становится впечатляющим.
– Я сниму фартук, чтобы ты могла продемонстрировать, как мне правильно его носить.
– Но ты голый!
Я опускаю взгляд. Хотя мой член для удовольствия натягивает мягкую ткань, я прикрыт.
– Я не голый. Пока нет.
Она тяжело сглатывает, ее горло соблазнительно изгибается. Я загипнотизирован и представляю, как она глотает больше, чем воздух.
– Повернись, – говорит она.
Прекрасно понимая, что моя голая задница каким-то образом причинила страдания этой женщине, я все равно делаю, как она приказывает.