Преданья старины глубокой
Шрифт:
– Сами они!.. – снова фыркнул волхв. – Сами! Нет уж, вы теперь от меня так легко не отделаетесь! Я с вами теперь до Тиборска доеду – челобитную вашему князю подам, пеню за яблоко скраденное стребую! Да еще за шишку эту! Вовек не расплатитесь! Ничё, ужо попомните меня, хитники!
Глава 38
В тронном зале царила мертвая тишина. Ни звука, ни шороха.
За окном разгоралась заря. По полу лениво полз солнечный зайчик. За ним следил круглый
О пленнике в золоченой клетке все словно позабыли. Сокол-оборотень сидел нахохлившись, время от времени разминая когтистые лапы.
Скучно. Жажда мучает. И есть хочется. А кормить никто не собирается. Уж четвертый день в клюве крошки единой нет. Дольше бы не было, да четвертого дня какая-то холопка из татаровьев сжалилась – сунула украдкой хлеба краюху.
Еле слышно скрипнула дверь. Чуть живой Финист поднял голову – к столу на цыпочках кралась молодица редкой красоты.
Василиса Прекрасная. Со свертком. Сокол повернул голову, глядя на сверток то одним, то другим глазом. Из него явственно доносился плеск.
– Ешь! – чуть слышно прошептала Василиса, просовывая меж прутьев лепешку, ломоть солонины и – самое главное! – миску с водой.
На миг Финист заподозрил подвох. Доверять этой юной ведьме он не спешил – поди разбери, что там у нее на уме… Конечно, она в этом дворце тоже вроде как пленница… да только не все тут ясно…
Но кишки подводило так, что хоть вешайся, и фалколак плюнул на осторожность. Он бережно, смакуя каждую капельку, опорожнил миску и так же медленно склевал хлеб с мясом, чувствуя, как по всему телу разливается уже не чаемая сытость.
– Помнишь ли меня, дядька Финист? – беспокойно спросила Василиса.
– Помню, конечно, – нехотя ответил сокол. – Ты у Овдотьи Кузьминишны, тетки моей двоюродной, ведовству обучалась…
Он и в самом деле хорошо помнил голоногую девчонку, десять лет жившую в избе на куриных ногах. Десять долгих лет – с восьми и до восемнадцати. Маленькая Василиса помогала старой ведьме по хозяйству, собирала для нее лесные травы, скоблила летучую ступу, каждый день ставила у печи две миски с молоком – коту и домовому. Десять лет она потихоньку обучалась чародейным премудростям и незаметно расцветала, из невзрачной девчонки-замухрышки превращаясь в удивительную красавицу.
Братья-оборотни не так уж часто навещали тетку покойной матери. Но и не так уж редко. Финист, паря в заоблачных высотах, нет-нет, да и залетал поделиться последними новостями. Яромир в своих лесных странствиях тоже порой заглядывал на огонек – бывало, гостил по несколько дней. И даже Бречислав иногда поднимал отяжелевшую задницу, оборачивался громадным быком и покидал Тиборск – вспомнить запах свежей травы, шум ветра в листве, землю, сотрясаемую могучим копытом…
И, конечно, Василиса всех их знала в лицо и по именам – мудрено не выучить за десять-то лет!
– Дядька Финист, я вызнала, где кащеева смерть хоронится! – прошептала
– И где ж?
– Игла в каменном яйце! Яйцо то в сундуке несокрушимом, а сундук Кащей в такое место запрятал, о котором никто и помыслить не может!
– Ну, хорошо, коли вызнала, – равнодушно посмотрел на нее Финист. – Рад за тебя. Дальше что?
– Как так?.. Тебе что ж, не интересно?..
– А толку-то с пустого любопытства? Из этой клетки я все одно до кащеевой смерти не дотянусь…
Василиса лукаво улыбнулась, обернулась к дверям, секунду-другую постояла, послушала… и выудила из-за пояса тоненький золотой ключик.
– Заключим уговор, дядька Финист, – горячо зашептала она. – Я тебя освобожу и про Кащея все открою, что разузнала! А ты меня за это домой воротишь! Идет?
– А что, здесь надоело? – ехидно спросил сокол. – Ужель ласки кащеевы наскучили? Может, муж разлюбил?.. Другую себе завел – покраше?..
– Да я здесь такая же пленница, как ты! – обиженно насупилась Василиса.
– Да?.. То-то я смотрю, с голоду опухла… – участливо покачал головой Финист. – На одной воде держат, да?..
Василиса стыдливо зарделась – в Костяном Дворце она и в самом деле чуточку раздалась вширь. Очень уж роскошными яствами потчуют – поневоле не удержишься, лишний раз пообедаешь…
– Как же ты мимо стражи-то прокралась, бедолажка? Да еще ключ от моей клетки выкрала! Где так лихо разбойничать навострилась?
– Ну вот что, Финист Волхович, решайся быстрее! – не вытерпела княгиня. – Либо ты мне веришь, либо так и остаешься в этой клетке – плесенью покрываться! Кащей пока что занят, но не век же он занят будет!
– Твоя правда, здесь не поспоришь, – задумчиво согласился Ясный Сокол. – И в самом деле – наскучило мне что-то здесь сидеть…
– Так что ж – срядились?
– Срядились. Отворяй дверцу, Василиса свет Патрикеевна.
Та коротко кивнула и торопливо сунула ключ в неприметную скважину. Княгиня спешила – за последние дни Костяной Дворец вконец ей опостылел. Быть любимой женой Кащея на поверку оказалось еще тошней, чем нелюбимой. Боязно. Душно. Сидишь напротив него, смотришь в эти змеиные очи и невольно думаешь – а ну как сейчас спадут чары, опомнится Кащей от наваждения?..
И перед глазами стоят женские головы, катящиеся по окровавленной траве…
Тихий щелчок. Ключ повернулся. Сокол торопливо протиснулся в дверцу и ринулся со стола, ударяясь об пол всем телом.
На ноги поднялась уже не птица – человек. Оперение на глазах сменялось щегольской одежей, крылья вытягивались руками, хищный клюв стал таким же хищным носом. Яркие глаза Финиста остановились на невольно зардевшейся Василисе, и он ехидно усмехнулся.
– Времени у нас в обрез, – коротко сказал он. – Ты вот чего учти – если думаешь, что я тебя в когтях унесу, так лучше сразу забудь. Я все же сокол, а не Ногай-птица, человека мне не поднять…