Преданья старины глубокой

Рудазов Александр

Яромира его подчеркнуто ласковый голос нисколько не обманул. Князь ему не поверил. А значит – нужно держать ухо востро…

– А что же вина так мало на столе?! – неожиданно возвысил голос боярин Фома. Он как-то очень незаметно успел захмелеть. – Меды, квасы… где настоящее питье, княже?!

Князь Всеволод смерил боярина тяжелым взглядом и сухо молвил:

– Апостол Павел в свое время говорил – пейте мало вина веселия ради, а не для пьянства: пьяницы царства Божия не наследуют. Но если тебе слова святого не в упрек, боярин, так ты скажи только – я распоряжусь

доставить всего, что твоей душе угодно.

– Да уж неплохо бы… ай-й-яй!!! – по-бабьи взвизгнул Фома Мешок.

– Что, и боярин тоже рыбьей костью подавился? – приподнял брови Всеволод.

– Вестимо так, княже, – насмешливо улыбнулся Яромир, поправляя скатерть. – Что-то в севрюге костей многовато…

– А по мне – так в самый раз, – внимательно посмотрел на него князь, отщипывая кусочек рыбы с услужливо поднесенного блюда и зачерпывая ковшом-налёвкой из серебряной братины.

– Ну, на чей вкус, на чей вкус… – неопределенно повертел рукой оборотень. – А что, княже, не пора ли уже и невесту представить? Сватовство еще веснусь состоялось, сговор летось был… пора бы уж и к жениху нареченную отправлять… После Покрова и свадебку бы как раз сыграли… За угощенье, конечно, благодарим от всей души, медовуха твоя хороша… но что же дочерь-то твоя доселева не вышла?

– Негоже так – гостей не почтить! – согласно пробасил боярин Фома. – До речи говоря – глянулся ли ей наш Глеб-то?

Вопрос был не празден. Само собой, лично Глеб Берендеич и Елена Всеволодовна пока ни разу не виделись, однако весной, когда сваты так и сновали туда-сюда меж Владимиром и Тиборском, будущие молодожены обменялись портретами. Насчет невесты сказать трудно, но лик жениха льстивые живописцы приукрасили изрядно. Глеб тогда бросил один лишь взгляд на свой портрет, пожал плечами и процедил сквозь зубы: «Еще б крылья пририсовать – и совсем ангелок будет…»

Впрочем, насчет невесты беспокоиться и не стоило. Три остальные дочери великого князя – Всеслава, Сбыслава и Верхуслава – особой миловидностью не отличались. Просватать их, конечно, просватали – княжеским дочкам женихи всегда найдутся – но не более того. А вот на руку младшенькой, вполне заслуженно прозванной Еленой Прекрасной, окрестные князья с боярами давненько точили зубы…

Боярину Бречиславу пришлось пойти на немалые ухищрения, чтобы столь лакомый кусочек достался именно Тиборску.

– Глянулся, не беспокойся, – спокойно кивнул Всеволод. – А только дочка моя – себе на уме. Абы за кого замуж не согласна…

– Это мой-то брат – абы кто?! – вспыхнул Иван, вскакивая на ноги и упираясь ладонями в столешницу.

– Не дело это, княже! – присоединился к нему боярин Фома. – Что ж ты за отец такой, коли девке капризной потакаешь?! Принудь, да и вся недолга!

Князь Всеволод смерил обоих тяжелым взглядом. Иван и Фома Мешок невольно уселись на место, словно придавленные сверху невидимыми ладонями. Хозяин палат поправил драгоценный клобук, расшитый золотом, и медленно-медленно заговорил, не произнося слова, а точно цедя их по капельке:

– Я своей дочери хозяин – как прикажу, так и будет. Она меня слушается

во всем, против отцовской воли не пойдет. Но силком за нелюбого я свою Олену выдавать не стану. И уж коли она сказала, что хочет жениху испытания провести…

– Испытания?.. – насторожился Фома.

– Испытания?.. – насторожился Иван.

– Испытания?.. – противно запищал Мирошка.

А вот Яромир промолчал. И не насторожился. Лениво посматривал на князя Всеволода сквозь прищуренные веки, да почесывал щетинистый подбородок.

Оборотень давно уже смекнул, к чему князь ведет – все так, как они с братьями и предполагали. Напрямую владыка владимирский отказывать не желает – как-никак, все уже давно сговорено. Теперь на попятную пойти – сраму не оберешься. Однако ж и отдавать дочку за полночного соседа ему резко расхотелось – Всеволоду б со своими врагами разобраться, а тут еще и Кащея навязывают… Кащей Бессмертный – это вам не пустяк зряшный, от него мухобойкой не отмахнешься…

Нет уж, Глеб сейчас – зятек беспокойный и бесполезный. Пользы от него не предвидится, а вот грыжу схлопотать вполне возможно. Значит, надо как-то выворачиваться – чтоб свадьбу отменить и слова при этом не нарушить. Негоже князю свое слово нарушать – злая молва порой похуже секиры бьет…

И ясное дело – саму Елену Всеволодовну об этих жениховских испытаниях хорошо если хоть оповестили. Не ее это затея – а батюшки многомудрого. Да и задаст ведь что-нибудь такое, чтоб даже Святогор в затылке почесал и отступился. Если луну с неба не попросит – уже, считай, повезло…

– И что же за испытания твоя дочерь придумала, княже?.. – лениво молвил Яромир, как бы невзначай кладя руки на плечи княжичу с боярином.

– Так жених-то не приехал… – улыбнулся одними губами Всеволод. Глаза у него остались спокойными.

– Дак я за него! – вскочил Иван, легко сбрасывая руку оборотня. – Для того и стою здесь, чтоб чести родовой не посрамить! Вели, княже, все сполню!

– Ну храбрец, ну удалец… – ласково прищурился Всеволод. – Что ж, добрый молодец, будь по-твоему. Слушай, что дочка моя для вас придумала. Бают люди, что где-то за тридевять земель, в тридесятом царстве, растут яблоки чудесные. Да не простые…

– …а гнилые!.. – сунулся под руку Мирошка.

– …а молодильные, – закончил Всеволод. – Вот их-то вы моей дочери и привезете. И сроку вам на то – одна седмица.

Глава 18

– Стойте!!! – оглушительно завизжала Василиса, невольно зажмуриваясь.

Воцарилась тишина. Княгиня почувствовала в плече боль – туда капнула слюна чудовища. Ядовитая мерзость проела тончайшую ткань и обожгла нежную кожу. Но затем ужасные головы слегка отодвинулись и недоуменно переглянулись.

– Что она сказала? – рыкнула средняя голова.

– Кажется, она не хочет, чтобы ее ели, – задумалась правая.

– Ха! А кто бы на ее месте этого захотел? – сухо хмыкнула левая. – Они все что-то такое кричат! Не стоит обращать внимания! Кричащий человек даже вкуснее молчащего!