Предатель Ты врал мне годами

Арская Арина

В голове пробегает мысль, что единственное мое спасение — это его смерть.

Я ее отгоняю.

Отвлекаюсь от курицы. Напряженно жую губы, а после торопливо мою руки.

Сдуваю локон со лба и выуживаю телефон из кармана передника.

Не могу я быть покорной идиоткой, которая молча готовит ужин по приказу мужа-самодура и не вякает.

Злюсь на себя, что при встрече с Доминикой грохнулась в обморок, поддавшись глупым эмоциям.

Именно, глупым.

То ли таблетки работают, то ли душа

моя обледенела за этот сумасшедший день, но сейчас бы я с

Доминикой не охала и не ахала.

Я бы взяла ее в оборот и все бы разузнала.

Но я же эмоциональная дура.

— Люба? — слышу в трубке удивленный голос Ирины, сестры Богдана. — А я о тебе вот только подумала.

Вслушиваюсь в ее голос в попытке понять: а в чьей она команде. В команде лжецов или в команде наивных дурочек.

— Я тут такие сладкие пинетки купила, — воркует она. — Ничего не знаю. Это уже десятая пара, но это просто отвал башки. Тебе понравятся. Хотя не тебе же носить...

— Слушай, а почему звоню...

Блин, как бы вывести ее на чистую воду с вопросами о ее бывшей подружке? Была, не была.

— Я видела сегодня Кристину, — говорю я.

— Какую Кристину? — голос недоуменный.

— Ну, Кристину, — теряюсь я, а затем понимаю, что на кухне я не одна.

Оглядываюсь. Богдан стоит у стола, вскинув бровь. Вот черт. Сглатываю, но он молчит. Ему, видимо, любопытно, к чему придет мой разговор с его сестрой.

— Твою подружку, — крепко сжимаю телефон. — Крис...

— Господи! — охает Ирина. — Ту Кристину!

Богдан усмехается и подхватывает яблоко из вазы. Садится за стол и откидывается на спинку стула.

Кажется, я опять сделала неверный шаг в игре против будущего “короля”

— Офигеть, — отзывает Ирина. — ОЙ, я ее с первого курса не видела.

Лжет?

— Как у нее дела? — интересуется Ирина. — Все такая же? Она же не любила тебя.

— Ага, — соглашаюсь я, — потому что была влюблена в твоего брата, — щурюсь на Богдана, который с хрустом кусает яблоко. — Вот и ненавидела меня.

— Ей все равно не светило, — Ирина хмыкает, — но это было очень обидно, что со мной дружили из-за Богдана, а после еще обвинили, что это я виновата, что вы поженились.

Богдан медленно жует яблоко, продолжая буравить меня взглядом.

— Почему?

— Ну... — Ирина вздыхает и замолкает на несколько секунд, — слушай, это было так давно, Люб...

— Да, говори уже... А то она была со мной такая милая, — вздыхаю я и с трудом выдерживаю зрительную дуэль с Богданом.

— Конечно, милая, — фыркает Ира, — она умеет быть милой и мило уговаривать о том, чтобы подставить тебя и наговорить на тебя, что у тебя был другой... Ради шутки, ага. Весело же.

— И?

— Ну, — Ирина зевает, — у меня мозгов хватило

не делать этого, Люб. Ты мне тоже тогда не особо нравилась, но... мне было стремно врать Богдану.

У меня в груди растекается какая-то детская обида за то, что меня никто не любил из семьи

Богдана.

— Я хоть кому-то нравилась?

— Богдану, Люб. Это же самое важное, разве нет? — Ирина чем-то шуршит на стороне. — А потом и мы привыкли.

— Ну, спасибо.

— Не обижайся, — теперь Ирина чем-то аппетитно похрустывает. — Да, честно говорю, что ты мне не нравилась, но я же не пошла против тебя, хотя...

— Что хотя?

Богдан опять с хрустом кусает сочное яблоко и прищуривается на меня. Капля яблочного сока падает ему на грудь.

— Я ведь ждала его свадьбы с Бруньковой.

— Какой Бруньковой? — тихо спрашиваю я.

Богдан опускает взгляд на темное пятнышко на футболке от яблочного сока.

Вздыхает и вновь смотрит на меня.

— Люба, да ты чего? — Ирина снисходительно смеется. — Бруньков. Ну! Ты чего?!

Алмазная девочка.

Мозги у меня совсем не соображают. Фамилия знакомая, но я никак не могу за нее зацепиться.

— Брулмаз, Люб, — Ирина вздыхает. — Сейчас, правда, уже не Брулмаз

— Господи... — выдыхаю я. — Не Брулмаз... А Албоза...

Приваливаюсь к холодильнику.

Бозанины — это та семья, с которой мы породнимся меньше через неделю. Отец Андрея —

Бозанин Валерий владеет алмазодобывающей компанией, которую он якобы выкупил за долги у

Брунькова Виталия около двадцати лет назад.

Я подробностей не знаю, но я помню ту статью в газете о банкротстве Брунькове, и помню, как

Богдан после этой статьи позвонил отцу и поднялся к себе в кабинет.

— Так что, хорошо, что не женился, — подытоживает Ирина, — казались такими крутыми, а все просрали... Говорят, что Бруньковы сейчас в какой-то глухой деревне живут. Вот так, с вершины в грязь, но мне не жаль, там столько понтов было, а после... ну, после того, как Богдан заявил, что женится на тебе, там угрозы посыпались... — вздыхает. — Я же везде свой нос совала и подслушала тот разговор, в котором Бруньков обещал устроить нам все сладкую жизнь, а тебе...выкидыш.

— Чего?

— Но это дело прошлого, — Ирина цыкает. — Отпускай меня, мне надо на встречу.

Гудки, и я откладываю телефон.

— Надо сказать, — Богдан откладывает огрызок яблока в сторону, — это была та самая многоходовочка от моего отца, которая показала, насколько он может быть, изворотливыми и жестоким, когда вопрос касается угроз в сторону его семьи, —встает и усмехается, — и я думаю, что его из себя вывела именно угроза о твоем выкидыше.

— Но... я не понимаю... если так, то почему он себе не забрал...