Предатель. После развода
Шрифт:
— Почему? — рычит он. — Объясни мне, почему?!
Я должна ответить ему на этот вопрос, потому что он заслуживает правды, как бывший муж, за которого я выходила по дикой влюбленности и восторженности.
А правда в том, что эта влюбленность не переросла в любовь.
Я сглатываю ком слез и поджимаю губы.
Я не могу Герману сказать эти ужасные слова. Не потому, что я сделаю ему больно, нет.
Потому что я тогда приму свое фиаско, как женщины, и признаю, что и без измены Германа мы бы пришли к разводу рано или
— Ты меня стал раздражать… — сипло отзываюсь я.
— Я в курсе, Фиса, — поскрипывает зубами. — Почему?
— Наверное, — его лицо размывается из-за слез в глазах, — наверное… — я не могу сделать вдох, — я тебя разлюбила…
— Почему?
— Хватит! — я опять взвизгиваю, отворачиваюсь и прижимаю ладони к вискам. — Это не имеет никакого значения!
— Что тебе было не так?! Ты можешь объяснить?!
— С тобой сначала было хорошо, а потом… нет…
— Почему?!
— Я не знаю! — разворачиваюсь к Герману. — Не знаю! Я не могу тебе сказать! Как и того, почему я сегодня позволила всему этому случиться! Может, я не умею любить?! Любить годами и десятилетиями и не скучать?! Может, я из тех дур, которым подавай страдания и вот такие всплески! И мне нравилось, что ты бегал эти два года за мной! А ты перестал, и меня заклинило! Вот тебе правда! Доволен?!
Герман смотрит на меня и молчит.
— Вместе с этим я скучаю! — продолжаю кричать. — Мне больно! Я по ночам плачу, но и с тобой рядом было ведь невыносимо! Лучше рыдать по тому, что ты женишься на другой, чем это мерзкое раздражение на то, как ты дышишь! Или застегиваешь рубашку.
— Чем тебе не угодила рубашка? — Герман приподнимает бровь.
— Не знаю! Но застегивал ты ее не так, как надо!
— А как надо?!
— Никак! Никак, Герман! Дело не в этом!
Герман прикрывает лицо ладонью и смеется:
— Мне, конечно, говорили, что с тобой будет непросто, но чтобы вот так? — убирает руку и переводит на меня взгляд. — Теперь представь, каково Карише с таким боссом, — усмехается. — Фиса, может, тебе вообще не стоило выходить замуж?
— Может быть, — я не спорю и утираю слезы с щек. — Я тоже об этом думала. И, кажется, я больше и не выйду замуж.
Глава 41. Рыба на песке
— Да, тебе не стоит выходить замуж, — Герман смеется и разводит руки в сторону, — потому что ты, как настоящий творческий человек, как настоящий художник, другого мужика сведешь с ума!
Последние слова он почти кричит.
Поэтому я и не хотела с ним разговоров по душам.
Я чувствую себя дерьмово. Никакого освобождения, и опять накатывает желание сбежать и спрятаться за тряпочками.
С ними же все понятно, а в отношениях я — рыба на песке.
— А ты со мной в последнее время хоть кончала? — Герман перескакивает с темы моего художнического темперамента. — Хотя… Что я за вопрос-то такой задаю, — он хмыкает. — Ты не
— Это уже не имеет никакого смысла, — шепчу я, а саму меня трясет.
— Имеет! — рявкает Герман, и я закрываю глаза. — Еще как имеет!
Зря я скинула встречу с поставщиками тканей на Карину. Лучше бы сейчас была за рулем, а после сидела и трогала мягкие итальянские ткани, раздумывая, какие принты для них выбрать.
А мне приходится слушать о том, что я не кончала с мужем.
— Знаешь, я сначала думал, что у тебя кто-то появился…
Я возмущенно распахиваю глаза. Да что это еще за разговоры такие? Кто-то появился у меня в браке с Германом?
Я, конечно, творческая натура, но не настолько, чтобы марать семью наличием любовника.
Я предпочла изводить Германа и себя иначе.
— Но нет, никакого любовника, — он смеется. — И морду мне некому набить.
— Поэтому решил сам пойти потрахаться на стороне? Отличное решение проблемы, Гера! — я тоже повышаю голос. — Гениальное! После такого я, наверное, должна была так обкончаться, чтобы забрызгать твою шлюху!
Резко замолкаю, потому что пугаюсь, что мою отвратительную пошлость могли услышать Борис и Афинка.
— Они уже ушли, — Герман угадывает мой страх и стыд, — я слышал, как дверь захлопнулась.
Молчание в несколько секунд, и затем я усмехаюсь:
— Отлично ты перевел тему.
— Я тогда немного другого от тебя ожидал, — шагает к комоду, к которому деловито приваливается пятой точкой. Переводит на меня взгляд. — Учитывая, как ты психовала из-за всякой херни, то ты должна была как минимум перевернуть стол.
— Чтобы себя еще больше унизить?
— Ой да перестань, — Герман цыкает. — Дело не в унижении. Ты ж, блять, как крокодил, была спокойной.
— Это была очень стрессовая ситуация…
Вздыхаю и хлопаю руками по бедрам:
— Герман, я не вижу смысла в этом разговоре.
— Конечно, не видишь, — Герман кивает, — потому что ты во мне перестала видеть смысл.
— Да, — пожимаю плечами, — мы это уже выяснили, Гера. Вот такая я сука. Можешь обсудить это с Дианочкой, с которой у вас, как она сказала, очень тонкая настройка друг на друга. Уж она-то за твои бабки тебе в рот будет смотреть годами. И любить. И смысл в тебе для нее будет всегда, если, конечно, не разоришься.
— Бесит она тебя, да? — с беззлобным смехом спрашивает Герман.
— Да! — отвечаю громко и честно. Вряд ли Герман сейчас меня остановит в моих претензиях к его невесте, ведь у нас тут нарисовался скандал по душам. — Она ненастоящая!
— Зато ты настоящая? — Герман с вызовом вскидывает бровь. — Хотя соглашусь, — делает короткую паузу и заявляет тоном повыше, — настоящая стерва!
— Да пошел ты!
— Да спроси у своей помощницы, стерва ты или нет! Или у других подчиненных! Все ответят, что ты стерва!