Предателей (не) прощают
Шрифт:
А я вот не могла разделить ее энтузиазм. Хищная грация итальянца, его подавляющая сильная харизма и мужской интерес, который явно виделся во взгляде, заставляли меня нервничать.
– Bellissimo! – остался доволен Алессандро.
Если моделям предстояло вернуться в отель на такси, то мы со Светланой с комфортом прокатились на Порше Моретти.
Ресторан оказался в центре города, с приятным обслуживанием и отличной кухней, здесь ожидания были оправданы. Можно было расслабиться и хорошо провести вечер, если бы не пристальный
После ужина Светлана отлучилась в дамскую комнату, а итальянец сразу дотронулся моей руки.
– Мари, bella, – с придыханием выдал он, – я хочу показать вам Милан. Согласны?
Судя по блеску в его взгляде и жару, который поднимался внутри моей груди от бесчисленных комплиментов мужчины, показать он мне собирался совершенно иное.
– Я благодарна за предложение, Алессандро, – начала было я, но оказалась перебита.
– Сандро, – сказал итальянец. – Можешь звать меня Сандро, Мари.
– Сандро, – повторила я, стараясь не слишком выдавать свою растерянность. Давненько со мной не действовали с таким напором. Единственным завоевателем, который пользовался правилом «veni, vedi, vici», был Давыдов десятилетней давности. – Я вынуждена отказаться. Завтра тяжелый и важный день, а я несколько устала после перелета.
– Oh mio Dio, sono un idiota! – всплеснул руками он.
*Ох, мой Бог, какой я идиот!
– Что, простите? – опешила я.
За недолгое пребывание в Милане я уже успела понять: итальянцы вообще не были сдержаны в эмоциях. Они громко общались, искренне смеялись, откровенно ухаживали и ругались будто в последний раз. Вот так сразу мне было сложно привыкнуть к этому.
– Конечно же, ты устала, mia bella. – Мужчина заключил мою руку в объятие своих ладоней. – Перенесем встречу на завтра? После показа, да?
– Э-э-э…
– Ты просто обязана полюбоваться ночным Миланом, Мари, – чарующе улыбнулся он.
– И это правда, – добавила вернувшаяся Светлана, которая расслышала последнюю фразу итальянца. – Потом будешь жалеть, что упустила такую возможность.
Я переводила взгляд с Сандро на Светлану и понимала, что исход этого вопроса уже предрешен заранее…
Давыдов
– Явился, значит? – хмыкнула ведущая артистка театра, на спектакле в котором Иван сегодня побывал. – Поставь в вазу.
Евлампия букет не приняла, а величественно скомандовала, указав пальчиком. Она снимала грим и, загадочно улыбаясь, поглядывала на него через зеркало.
– Вы знаете, кто я? – удивился Давыдов.
– Еще бы я не знала, – саркастически изогнула брови женщина.
– Нам с вами не удалось познакомиться… – пробормотал Иван. Рядом с бабушкой Маши он почему-то растерялся, уж слишком много зависело от ее мнения о нем.
– Это лишнее, – отмахнулась Евлампия, – у меня перед глазами каждый день две твои маленькие копии.
– Вы прекрасно выглядите, Евлампия, – сказал Давыдов. – Теперь я знаю, в кого Маша пошла красотой.
Щеки женщины порозовели.
– Льстишь, гаденыш, но приятно, – улыбнулась она. – Так зачем явился?
– Я люблю вашу внучку, – вдруг выпалил Иван. – Всегда любил.
– Да неужели? – красноречиво изобразила скепсис артистка. – У мужской любви недолог век, уж я-то знаю.
– Помогите мне вернуть Машу, – попросил Давыдов.
– Так тебе союзник нужен? И ты не додумался ни о чем лучше, как пробраться в стан врага? – рассмеялась женщина. – А если я сейчас тебя грязной тряпкой отхожу за все слезы моей Шуши?
Иван покорно склонил голову.
– И слова не скажу, смирно приму наказание из ваших прекрасных рук, – согласился он. – Тряпку нести?
– Не надо, – фыркнула Евлампия. – Если захочу, то и голыми руками обойдусь.
– Охотно верю, – сказал мужчина, поглядывая на ярко-алый маникюр бабушки возлюбленной. – Поможете?
– А ты надолго к нам или так, залетный? Поиграться в семью? – Женщина просканировала Давыдова инквизиторским взглядом.
– Если примете, то навсегда, – честно признался Иван.
– Не боишься зарекаться? Помнится, в прошлом твои чувства прожили до первого контракта и выгодной Америки.
– Дебилом был, – поморщился Давыдов.
– Был и так быстро вылечился? – прищурилась Евлампия. – Вам, мужикам, вообще постоянство неведомо. Сегодня обратно просишься, а завтра юбка какая-то замаячит перед носом – и полетишь следом за приключениями?
– Не полечу, – решительно заявил он.
Женщина долго ничего не отвечала. Сначала закончила снимать грим, потом повернулась к Давыдову и минут пять сверлила его внимательным взглядом, словно испытывала на прочность.
– Много я кобелей на своем веку повидала, – наконец нарушила молчание она. – Любишь, говоришь?
– Люблю. – Никаких сомнений у Ивана не было.
Теперь картинка, почему его так ломало в присутствии Маши даже после десятилетия разлуки, сложилась воедино, как пазл. Очень жаль, что он поздно понял причину своего состояния и успел наломать дров…
Не отпустил бы он Манюню никуда – не после того, как вновь прочувствовал, каково это – быть с ней. За те глупые мысли мести, что бродили тогда у него в голове, Давыдову было стыдно.
«Монте-Кристо недоделанный, – про себя выругался он. – Записал Принцессу в предательницы, а все оказалось совсем наоборот…»
– Не могу понять почему, но я тебе верю, – сказала Евлампия.
– Что? – переспросил Давыдов, думая, что ослышался.
– Но если моя внучка хоть однажды еще от тебя прольет слезы, то я самолично возьму ножницы и отрежу все, что анатомически отличает тебя от девочек.