Предателей не прощают
Шрифт:
Полотенце летит на диван, и температура в квартире по ощущениям подскакивает до «тридцатки». Пожалуй, именно из-за таких мужчин в уголовном кодексе следовало бы прописать запрет на обнажение. Даже частичное!
— Тогда почему Вы мне отказали? — Стараясь сосредоточиться, я сверлю взглядом гигантскую пальму возле стены.
— Ты это пришла узнать? — Рауде делает шаг вперед. — Или поверила, что сможешь уговорить меня передумать?
После еще двух шагов между нами не остается и метра. Коситься в сторону
— Да, я хочу, чтобы Вы дали мне шанс. — Поворачиваюсь к нему. — Если не справлюсь, уйду сама, как только скажите.
Выдержать взгляд карих глаз ничуть не легче, чем раздеться догола. Я как подопытная мышка в руках профессора, погубившего с сотню таких, как я. Стараюсь держаться, а глубоко внутри — трясусь от страха.
— И как же ты будешь меня уговаривать? Анально, орально? Раздвинешь ноги прямо в гостиной или попросишь отвести в спальню? — слова звучат хлестко, как пощечины.
— Вы… — задыхаюсь.
— Я.
— Моделям своим ноги раздвигайте! — Я, что есть силы, бью обеими ладонями по каменной груди. — Если Вам лишь это от кандидатки нужно — удачи!
— И минет сделать не соизволишь? — Гад похоже и не думает прекращать свои издевки.
— А Вы как-нибудь… самостоятельно.
Я снова замахиваюсь, но на этот раз Рауде перехватывает левую руку и резко выворачивает ее за спину. Спустя секунду правую руку постигает та же участь.
— Для той, которая решила попасть в шоу-бизнес, ты говоришь совсем не те слова, — зло хрипит он мне в затылок.
— Это Вы меня считаете не той.
— Тебя же сожрут с потрохами, девочка! — Широкая мужская грудь прижимается к моей спине, обжигая жаром и не позволяя никуда сдвинуться. — Не останется даже оболочки.
— У меня нет ничего, что можно потерять.
Дышать становится совсем тяжело. Несмотря на невинность, я прекрасно знаю мужскую анатомию. Здоровенная, твердая штука, упирающаяся мне в поясницу — лучше любых признаний говорит о желаниях Рауде.
Это странно осознавать… я просто не могла возбудить такого мужчину. И все же горячий налитый член говорит об обратном.
— Ты не представляешь, как ошибаешься. — Леонас резко разворачивает меня лицом к себе и тараном впечатывает в стену. — Сейчас у тебя есть ты.
Удерживая мои ладони одной рукой, второй Рауде проводит по щеке, спускается к подбородку и касается губ. Вначале осторожно — обводит указательным пальцем контур, останавливается на нижней губе… а потом, надавив, мажет подушечкой по всей ширине, будто пытается что-то стереть.
— Настоящая во всем, — хрипит едва слышно.
Я не понимаю, о чем он. Однако спросить не успеваю. Леонас тяжело сглатывает, и вместо пальца на мой рот обрушиваются мужские губы.
Требовательно.
Жадно.
Исступленно.
Рауде целует с такой одержимостью, что земля уходит из-под ног. Чтобы
Это словно какая-то ошибка в настройках моего несчастного мозга. Очередной позорный дефект.
Чувства и страхи уносит штормовой волной. Тело горит. А мысли… они рассыпаются на бессвязные фрагменты, оставляя наверху лишь одно растерянное: «Как?»
— Сладкая как карамель, — шепчет мне в губы Рауде и больше не церемонится.
Заставив раскрыть рот, он толкается языком внутрь. Скользит по нёбу. Сводит меня с ума своим вкусом. И с каждым мгновением, с каждым ударом сердца все сильнее разжигает внутри что-то незнакомое и новое.
До этого мгновения я не знала, что такое хотеть мужчину. Егор так и не вызвал никакого желания. Мальчишки из школы и парни университета не добились даже внимания. С ними я словно спала. Была бесполой и слишком маленькой для взрослых потребностей.
А с Лео… задыхаюсь от пугающих острых ощущений. Стону от ноющей боли внизу живота. Жалобно всхлипываю, когда сильные руки ложатся на мои бедра и, сминая их, поднимают меня выше… Изгиб в изгиб сквозь слои полотенца и одежды. Туда где горячее и мучительнее всего.
Шапокляк, наверное, была бы мной довольна. Девчонки тоже…
Обычно бдительный внутренний голос даже не пытается что-то произнести.
Осмелевшая, я скольжу ладонями по широким плечам. Зарываюсь в короткие влажные волосы. Как самый вкусный леденец на свете посасываю язык Рауде. И будто вся переплавляюсь.
Очищаюсь от гордости.
Избавляюсь от стыда.
Каким-то магическим образом учусь выговаривать имя:
— Лео…
Хрипло, протяжно, громко. Словно имею право.
Чистое безумие для вчерашней уборщицы. Настоящее падение для приличной маминой дочки, которая до этого обнималась только с учебниками.
— Лео…
Дрожу, не понимая, что со мной, и как вести себя дальше.
Наверное, если бы Леонас повел меня в спальню, я бы послушно пошла за ним. Сама бы сняла с себя джинсы и легла на кровать. Я бы отдалась ему. Хоть на полу, хоть у стены, только бы стать ещё ближе.
Но к моему удивлению, Рауде не зовет и не ведет.
После второго позорного всхлипа его губы отрываются от моих. А руки плавно стекают с бедер, опуская меня на паркет.
Чуть не упав без опоры, я отшатываюсь к стене. И сжимаюсь от внезапного холода.
— Пожалуй, с доступностью я не ошибся, — зло хрипит Рауде. — Готова отдаться за место в группе.
Последнее предложение приводит в чувство лучше ледяного душа. Я безвольно хватаю ртом воздух. Но не позволяя мне произнести хоть слово, хозяин дома сам разворачивает меня в сторону выхода и холодно приказывает: