Предателей не прощают
Шрифт:
— Не пугайся! — успокаивает Арина. — С бокалами и вилками разберешься без меня. Это просто. Я здесь, чтобы подготовить тебя к общению с журналистами, фотографами и прочими навязчивыми личностями. Поверь, это не менее важно, чем вокал. Спеть, в конце концов, можно и под фонограмму. А вот отвечать на неудобные вопросы придется самой.
— Да, наверное… — Земное притяжение заставляет приземлить попу на кровать. — И чему еще меня будут учить? Если не секрет.
— Этого я не знаю. У Леонаса нет строгой программы. С каждым он работает по отдельной
— И все это будет здесь? — Я указываю взглядом на дверь.
— Да. Марат ставит шоу в соседнем корпусе. Для этого там есть отдельный зал. Валентина уже пять лет живет в Паланге. Она бывшая оперная певица. Если бы не астма, наша дива блистала бы где-нибудь на сцене Москвы или Неаполя. А так… Паланга — единственное место, где ее не мучают приступы. К тому же, здесь бывает Рауде.
Последнее звучит многозначительно. Вряд ли стоит сплетничать с малознакомым человеком, да еще в первый день, и все же не могу сдержать любопытства.
— Она неравнодушна к Рауде? Он ведь женат… — я мнусь, не зная, как лучше сформулировать.
— «Да» на оба твоих вопроса.
— И все живут здесь, зная об этом…
— Послушай, — Арина встает. Выражение ее лица из беззаботного становится серьезным. — Ты новенькая. Обычно все сами набивают шишки. Но я так устала от твоей склочной предшественницы, что ты нравишься мне авансом. Так вот у нас здесь негласное правило — мы не обсуждаем жену Леонаса. Никогда! Это табу.
— Вопрос «почему», как я понимаю, тоже запрещен?
— Ты не только симпатичная, а еще и умная! Точно сработаемся. — Глаза местного стилиста снова горят огнем.
Положив на место мою футболку, Арина машет мне на прощание и направляется к двери. Однако у самого порога вдруг оборачивается.
— И дам тебе совет, — тихо говорит она: — Не фантазируй о нем и никого не слушай! Рауде… это не тот человек, который бросится в омут с головой ради женщины. Поверь, — на красивых губах мелькает горькая улыбка, — многие пробовали заполучить его сердце. Ни у кого ничего хорошего не вышло. Как-то так.
Глава 28. Новенькая
Конец дня пролетает незаметно. Кухню и холодильник, до отказа заполненный готовой едой в одноразовых контейнерах, я нахожу сразу. Желающих пообщаться больше нет. А редкие постояльцы слишком увлечены своими делами.
Ни Рауде, ни его жену я больше не встречаю и, признаться, не переживаю по этому поводу. Психике просто необходима передышка. Хотя бы день! Осмотреться, привыкнуть… Однако, как выясняется утром, в моем графике нет выходных и свободных часов.
Только я успеваю сварить себе кофе, как в кухню является помощница босса. Мой монументальный бутерброд с колбасой и сыром тут же летит в мусорное ведро, а в руке оказывается твердое зеленое яблоко.
—
Куда и зачем, мне, конечно же, никто не сообщает. Пока спешим по длинным коридорам, Шапокляк разговаривает с кем-то по телефону, а затем открывает одну из дверей и пальцем указывает войти.
Если это специальная методика, чтобы вселить в новичка чувства покорности и бессилия, то, надо признать, она весьма эффективна. В самолете я ощущала себя безвольным багажом, а сейчас внутренне котируюсь на уровне подставки для ног.
В просторном зале с развешенным под потолком осветительным оборудованием нас встречают трое. Двоих из них, Арину и Рауде, я уже знаю. Третьим оказывается одетый в черное трико и красную футболку мужчина восточной национальности.
Именно он замечает мое появление первым. В серых глазах незнакомца мелькает удивление, а пухлые губы искривляются в хищной ухмылке.
— Привет, красавица, как первая ночь на новом месте? — Арина с грустью смотрит на яблоко и незаметно подмигивает. — Жених приснился?
— Спасибо. Нет. — Я расправляю плечи. — Здравствуйте.
Чего и следовало ожидать, отвечает мне лишь незнакомец. Рауде прислоняется своей крепкой пятой точкой к краю широкого подоконника и складывает руки на груди.
— Предлагаю начать, — произносит мужчина. — У меня через час репетиция. До нее нужно решить пару технических вопросов. Времени в обрез.
— Я вас покину. — Как по команде Шапокляк удаляется и закрывает за собой дверь.
Получается символично. Меня словно живой корм оставляют в клетке с хищниками и запирают единственный путь к побегу.
— Я Марат. Хореограф группы. Именно я отвечаю за все твои движения на сцене, — Марат точь-в-точь как Арина вчера обходит меня по кругу. — Мда… Мышц нет. Задницы и груди тоже, — невесело изрекает он после осмотра. — Чем будем танцевать?
— Маратик, в наше время это не проблема. Мышцы ты ей накачаешь, а грудь, губы и нос… Да вообще, что угодно, всегда можно слепить, — заступается Арина.
Вероятно, она хочет поддержать меня, но мысль о пластических операциях вместо оптимизма заставляет напрячься. С моим ростом я не протолкнусь в рядах эталонных красавиц. А перекроенная по общему шаблону, буду казаться карикатурой на звезду.
— Скорее всего, придется. Грудь точно надо увеличивать. Это я не накачаю, — цокает Марат и, наконец, сморит мне в глаза. — Ты что-нибудь тяжелее косметички в своей жизни поднимала?
— Ведра с водой и пылесосы. Иногда они бывали тяжелыми. — Я чувствую, что начинаю заводиться.
Будто призналась, что на досуге промышляю живодерством, Марат поджимает губы и закатывает глаза.
— Иногда… Лучше некуда! — Он зло выдыхает. — Для общего понимания: работа на сцене это как подготовка к олимпийским играм. Отличие лишь в том, что игры проходят раз в четыре года, а в нашем ремесле перерывов нет. Форма нужна всегда!