Предательство среди зимы

Абрахам Дэниел

Вместо Идаан ему встретился Маати. Поэт в коричневых одеждах стоял поодаль, на небольшом возвышении. В остановившихся глазах Маати отражался свет костра, а сам он был словно окутан тьмой. Семай не хотел подходить к нему и заговаривать, но подумал, что тот был на церемонии с самого начала и видел Идаан. Семай принял позу приветствия, на которую Маати не ответил.

— Маати-кво?

Маати перевел взгляд на Семая, потом на Размягченного Камня, потом снова на огонь. Через миг его лицо исказилось от отвращения.

— Не кво. Какой я тебе кво! Я тебя ничему не научил,

и не обращайся ко мне как к учителю. Я ошибался. С самого начала ошибался.

— Ота говорил очень убедительно, — сказал Семай. — Никто бы не подумал, что…

— Да нет же, я не про Оту. Баараф… Боги, почему все понял именно Баараф? Напыщенный, самодовольный, тщеславный…

Маати непослушными пальцами развязал мех и со скорбным видом надолго приложился к горлышку. Потом вытер губы тыльной стороной ладони и протянул мех Семаю. Тот отказался. Тогда Маати предложил выпить андату; Размягченный Камень лишь улыбнулся.

— Я искал виновных среди его семьи. Среди братьев. А то как же, кому еще это выгодно? Каким я был глупцом…

— Простите, Маати-кво, это не выгодно никому.

— Вот кому! — Маати ткнул пальцем в собравшихся. — Один из них станет новым хаем. Он будет тебе указывать, а ты будешь подчиняться. Он поселится в хайском дворце, а весь город будет лизать ему зад. Вот и всё! Спорят, кто кому лижет зад. И проливают целые реки крови. — Он еще раз приложился к меху, потом небрежно выронил его под ноги. — Как я их всех ненавижу!

— Я тоже, — вежливо вставил Размягченный Камень.

— Вы пьяны. Маати-кво.

— Пьян, но не напился. Вот, смотри. Знаешь, что это?

Семай посмотрел на предмет, который Маати вытащил из рукава.

— Книга.

— Это труд всей жизни моего учителя. Хешая-кво, поэта Сарайкета. Дай-кво направил меня к нему, когда я был чуть младше тебя. Я должен был учиться у Хешая-кво, чтобы он передал мне власть над Бессемянным. Исторгающим Зерно Грядущего Поколения. Мы его называли Бессемянным. А в этой книге Хешай-кво исследовал все свои ошибки. Описал все, что он исправил бы в андате, если бы смог пленить его заново. Гениальный труд.

— Применить его нельзя, верно? — уточнил Семай. — Было бы слишком…

— Конечно, нельзя. Это дополнение к его работе, но не способ пленить Бессемянного снова. Это перепись поражений. Ты понимаешь, о чем я?

Семай задумался и решил не кривить душой.

— Нет.

— Хешай-кво был пьяницей. Неудачником. Всю жизнь его преследовали образы женщины, которую он любил, и ребенка, которого он потерял. Он вложил в пленение андата всю ненависть, которую питал к себе. Он вообразил андата идеальным существом, и это включало в себя презрение, которое подобное существо будет испытывать при виде самого Хешая. Однако Хешай оказался настолько силен духом, что смог посмотреть своей ошибке в лицо. Сесть перед ней, изучить ее и понять. И дай-кво послал меня к нему, потому что увидел наше сходство. Он решил, что я пойму Хешая-кво настолько, что смогу занять его место.

— Маати-кво, простите… Вы не видели Идаан?

— Что ж, — продолжал Маати, не обратив внимания на вопрос. Поэт слегка покачивался и хмуро

смотрел на толпу. — Я тоже могу признать свои ошибки, чем я хуже! Дай-кво хочет знать, кто убил Биитру? Я выясню. Он скажет, что слишком поздно, позовет меня домой, но не вынудит отступиться. Кто бы ни сел на трон… кто бы…

Маати замолчал, словно растерялся, и вдруг всхлипнул и наклонился вперед. Семай бросился к нему, не сомневаясь, что сейчас Маати упадет, но старший поэт выпрямился и принял позу извинения.

— Я… веду себя как осел. Ты что-то спрашивал?

Семай заколебался. Глаза Маати налились кровью, изо рта несло перегаром и каким-то лекарством или дурманом. Нужно отвести его домой, проследить, чтобы о нем позаботились. В другое время Семай так бы и поступил.

— Идаан, — повторил юноша. — Она должна быть здесь. Сжигают ее брата и отца. Она должна была прийти на церемонию.

— Она была, — согласился Маати. — Я ее видел.

— Где она сейчас?

— Ушла со своим мужем, наверное. Он стоял рядом. Куда, не знаю.

— Вы сами дойдете, Маати-кво?

Маати как будто задумался, потом кивнул и отвернулся к погребальному костру. Книга в коричневом кожаном переплете упала на землю рядом с мехом. Андат поднял ее и вложил обратно в рукав Маати.

Семай на ходу изобразил вопрос.

— Думаю, она ему дорога, — объяснил андат.

— Так ты решил ему удружить? — спросил Семай.

Размягченный Камень ничего не ответил.

Они пошли на женскую половину, к покоям Идаан. Если ее там не окажется, Семай собирался пойти к Ваунёги и сказать, что пришел выразить соболезнования Идаан-тя. Что это его долг как поэта и представителя дая-кво. Долг… А Ваунёги, наверное, кусают локти. Хотели женить сына на хайской сестре. Теперь у нее нет семьи.

— Может, они откажутся от брака, — произнес Размягченный Камень. — Их никто не станет винить. Тогда пригласим ее жить с нами.

— Помолчи, — сказал Семай.

Слуга сообщил, что Идаан-тя приходила, но ушла. Да, Адра-тя был с ней, но тоже ушел.

Неловкость в манере мальчика насторожила Семая. Ему почти хотелось, чтобы Идаан и Адра повздорили. Увы, как ни отвратительно, он хотел утешать ее сам, а не отдавать Адре Ваунёги.

Семай дошел до дворца Ваунёги. Слуга провел его в комнату ожидания, задрапированную светлой траурной тканью с ароматом кедровых сундуков, где она хранилась. Стулья и скульптуры, окна и полы утопали в белых складках, золотившихся в свете свечей. Андат стоял у окна и смотрел на двор. Семай сидел на краешке кресла. С каждым вздохом сомнения поэта крепли: не стоило сюда приходить.

Дверь распахнулась, и вошел Адра Ваунёги. Его плечи были приподняты и напряжены, губы — сжаты в тонкую линию, словно прочерченную на бумаге. Семай встал и принял позу приветствия. Адра изобразил точно такую же и закрыл дверь.

— Не ожидал вас увидеть, Семай-тя. — Адра говорил как-то медленно, неуверенно. Семай улыбнулся, стараясь скрыть неловкость. — Мой отец занят. Не смогу ли помочь вам я?

— Вы очень добры. Я пришел выразить сочувствие Идаан-тя. Мне сказали, что она с вами, и поэтому…