Предчувствие: Антология «шестой волны»
Шрифт:
Кроль захлопнул за мной дверцу, обошёл машину и сел впереди.
«Бофорс» тронулся.
5
В первую минуту мне ещё казалось, что это сон. По крайней мере, ощущение нереальности было очень отчётливым. Мир вокруг как бы развалился на составные части: дождь, дома, цветные дорожные знаки, булыжники мостовой, два офицера в чёрном автомобиле… неужели и вправду один из этих офицеров — я? Не может быть…
Ещё как может.
Слава Богу, мы не петляли, а ехали
Я с самого начала не сомневался, что мы едем именно сюда, — и всё равно сейчас у меня внутри что-то оборвалось. Как всё-таки странно устроен человек…
Вышедший из зелёной будки солдат без видимой спешки, но быстро развёл створки ворот, открыв «бофорсу» въезд во двор. Впрочем, забор здесь был отнюдь не глухим, и я уже видел, что во дворе нет ничего особенного — стоят ещё две легковые машины, и всё.
Мы остановились у основного входа. Кроль первым вышел из машины и, поскольку я слегка замешкался, ещё раз продемонстрировал свою вежливость, открыв мне дверцу. Внутрь здания, однако, он меня первым не впустил, а прошёл сначала сам, небрежно отсалютовав стоящему в вестибюле часовому. В отличие от солдата у ворот, этот часовой был с автоматом. Гвардейская логика удивляла меня всё больше.
Мы прошли через вестибюль к лестнице и стали подниматься. Душная площадка второго этажа. Поворот. Довольно широкий коридор с рядом одинаковых дверей. Кроль открыл одну из этих дверей, пошарил по стене, зажигая свет, и сделал приглашающий жест. Я шагнул в комнату.
— Прошу вас подождать, — сказал Кроль, мягко затворяя дверь снаружи.
Ключ в замке не повернулся.
Это была не камера, а просто комната. Правда, почти пустая. Убогий конторский стол, пара стульев, скамейка у стены. Я сел на эту скамейку. Положил ногу на ногу. Задумался…
Вот этого-то как раз делать не следовало.
После четырёх лет войны я искренне считал, что, при всех оговорках, мой жизненный опыт за это время всё-таки несколько обогатился. Классическую солдатскую муштру я прошёл. Под огнём побывал. В плен сдавался. В лагере — успел посидеть. Ну и кроме лагеря — были ещё всякие эпизоды, многообразные и содержательные… Так или иначе, после всего этого у меня появился целый ряд предрассудков. Например, я стал считать, что меня теперь нельзя удивить. То есть можно — но трудно.
И примерно то же самое случилось с некоторыми другими вещами. Со стыдом, например. Как бы тут объяснить… В общем, бывает такое: однажды ты пересекаешь некий барьер, после чего тебе становится всё равно. Просто — всё равно. Потому что более стыдно уже не будет.
И наконец, со страхом. Глупо бояться обычной пули человеку, который у себя на родине давно приговорен к расстрелу? И глупо бояться
Чёрта с два — не боюсь.
Пытаться отогнать ненужные мысли совершенно бесполезно — как в истории о паломнике, который дал себе слово не думать про ослиный хвост. Всё, что мне в разное время доводилось узнать о работе ГТП, упорно лезло в сознание. Факты, слухи, домыслы…
С одной стороны, картина в целом получалась не такая уж и пугающая. За время войны ГТП по разным причинам арестовывало многих моих соотечественников. Довольно значительная часть их была потом за отсутствием улик освобождена, и ничего особенно плохого с ними в тюрьме не случилось.
Некоторые были не освобождены, а отправлены в концлагеря.
А о некоторых мы просто больше ничего не слышали.
Итак, с другой стороны… С другой стороны — некоторые вещи, причём рассказанные людьми, которым следовало верить, были по-настоящему страшны. Пострашнее всего, что я читал, скажем, об инквизиции.
Хорошо ещё, что я размышлял сидя. Дрожь в коленях обозначилась очень отчётливо, и все мои попытки расслабиться ни к чему не приводили.
Да что там — меня даже затошнило от страха.
Я взглянул на часы. Главная беда была в том, что я не знал даже приближённо, когда вернётся Кроль. К началу разговора надо хоть как-то привести себя в форму…
Я откинулся на спинку скамьи и принялся старательно вызывать в памяти самые жуткие истории о гвардейцах. Это было нетрудно. Я чувствовал, что страх захлёстывает меня, поднимаясь к горлу, — и покорялся ему. Не знаю, как эти ощущения описать, — но, в общем, ни под каким обстрелом мне никогда не было так страшно.
Страшнее уже не будет.
Вот, собственно, и всё. Судя по стилю действий Кроля, гвардейцы сразу поставили себе задачу оказать на меня лёгкое психологическое давление. Пожалуйста. Сколько угодно. Всё равно я так напуган, что страшнее уже не будет.
Ну, а что там дальше — посмотрим…
Я ещё раз взглянул на часы. Теперь чем скорее за мной придут — тем лучше.
Видимо, моя молитва была услышана. По крайней мере, уже через две минуты дверь открылась, и Кроль заглянул в комнату. Теперь он был не в пальто, а в чёрном мундире.
— Пойдёмте, — сказал он. — Нас ждут.
Нас ждали в полутёмном кабинете неподалёку. Окно было, разумеется, занавешено наглухо, а люстра не горела. Хозяин кабинета работал при свете настольной лампы.
Кроль отсалютовал человеку за письменным столом, и я, чуть-чуть помедлив, последовав его примеру. Я ведь ещё не арестован, правда?… Теперь, когда я оказался у конечного пункта, всякое волнение улеглось. Я был спокоен, собран и готов к любому обороту событий.